— Я что прошу. Не дашь ли ты мне, Джон, своей водички? Железной водички?
Джон опустил молот и вытер пот с лица замасленной почернелой тряпкой.
— Железной водички… — повторил он. И тоже уставился на Нэнс, тяжело дыша, отдуваясь. — Сколько тебе требуется?
Нэнс выпростала из-под накидки ведро.
— Да сколько унесу.
Джон взял у нее ведро и опустил в бочку, в которой остужал железо.
— Я до половины ведро налил. Сгодится?
— Да, да, сгодится. Спасибо тебе, Джон. Благодарствую.
Джон, кивнув, вернулся к наковальне. Подняв молот, махнул рукой в сторону хижины:
— Поди к хозяюшке, Нэнс. Она даст тебе поесть.
Хижина четы О’Донохью была выстроена из того же камня, что и кузня, но стены ее были тщательно выбелены, а крытая вереском и овсяной соломой кровля высоко вздымалась над просевшими потолочными балками. Обе створки двери были распахнуты, чтоб в хижине было посветлее. Нэнс услышала доносившееся из хижины пение — пел женский голос.
Анья О’Донохью, стоя на коленях перед очагом, где горел торф, стирала сорочку в широкой деревянной лохани. Она подняла взгляд, сощурилась:
— Нэнс Роух? — Лицо ее расплылось в улыбке. — Входи. Добро пожаловать. Не часто ты к нам захаживаешь. — Она поднялась на ноги, вытирая о фартук мокрые руки. — Что это у тебя в руках?
— Всего лишь железная вода из кузни. Муж твой оказал мне милость, дал немного водички.
— Вот как. Наверно, не моего ума дело, зачем тебе такая вода? — усмехнулась Анья и похлопала рукой по ближайшей к ней табуретке. — Садись вот. Поесть желаешь?
— Ты себе стирай давай, Анья. Не хочу тебя от дела отрывать.
— Да, это было б ни к чему.
Анья достала холодную картофелину и протянула Нэнс.
— Как живешь-то?
— Да вот жива покуда, и на том спасибо.
— К зиме подготовилась? Холода-то как завернули, а? А ведь еще декабрь не настал.
— Холода не дай бог. Вижу, у вас с Джоном все хорошо.
— Не жалуемся.
Нэнс показала на стоявшее возле ее ног ведро:
— Защита это. На всякий случай. Подумала, для Бриджид Линч может пригодиться. Ей рожать скоро. — Она чистила картофелину, поглядывая на Анью. Та не поднимала головы и, опершись локтями о колени, не сводила глаз со своих набрякших от воды пальцев.
— Чего ко мне-то не заходишь? — услышала Нэнс собственный голос.
Анья изобразила удивление:
— К тебе, Нэнс?
— Я ведь помочь могу.
Анья залилась краской.
— С чем помочь? Десны болеть перестали. Ты дала мне средство, и все прошло. Спасибо тебе за это.
— Я не про десны. — Откусив от картофелины, Нэнс жевала медленно и вдумчиво. — Невесело, поди, глядеть на здешних женщин, у которых ребятишек полон дом, когда у тебя своих нет.