— Себе забрал… — пробормотала Соня. — Себе. Себе… Неужели?.. Да нет, не может этого быть!
— Чего не может быть? — насторожился Леший. — Скажи, ради Христа, в какое еще черное дело втравила меня твоя близняшка?
— Вы знаете, что такое — «Прощание славянки», ребята? — Соня переводила расширенные изумлением глаза со Струмилина на Лешего. — Это — жемчужина северо-луцкого художественного музея. Его гордость! И это была любимая Костина картина. Мужа моего покойного… Костя даже из календаря ее репродукцию вырезал и у нас дома повесил. А потом бросил работу в турфирме и устроился охранником в художественный музей. Это было чуть больше года назад, как раз накануне его смерти. И… вы только посмотрите, что я нашла здесь сегодня!
Она ринулась в другую комнату и через миг вернулась, держа стопу фотографий:
— Смотрите!
Леший быстро, невнимательно просмотрел фото и передал пачку Струмилину:
— Ну и что тут особенного? «Прощание славянки» во всех видах, более ничего. Наверное, Денискина работа.
— Денискина? О нет, это работа не Денискина! — странно-звонким голосом сказала Соня. — Это не просто снимки картины — снято во всех подробностях, как она висит в нашем музее. Неужели вы не видите? Подробности рамы, даже крепления сфотографированы, вот, видите?! Повернуть картину, чтобы так подробно заснять ее, обычному посетителю вряд ли удалось бы. Это мог сделать только свой человек. Смотрительница или…
— Или охранник, ты хочешь сказать? — глухо спросил Струмилин, только сейчас вспомнив, что вчера была Костина година, а сегодня… сегодня его вдова и он, друг детства…
— Я вижу, ты мне не веришь? — надменно вскинула голову Соня. — Не веришь! Ладно. Но ты посмотри внимательнее на эти фотографии. Видишь, в уголках даты съемки автоматически проставлены? Вот, 10.06.17, 14.06.17, 18.06.17. Это дни Костиных дежурств. Костя работал именно так — сутки через трое. И еще… видите, ноль везде не пропечатан, вместо него получается как бы скобка. Довольно редкий брачок, верно? Именно такой брачок был у Костиной камеры. И можете думать обо мне, что хотите, но я, кажется, знаю, зачем моя сестра поехала в Северо-Луцк.
* * *
— Они считали, что красота должна выйти из музея, стать неотъемлемой принадлежностью быта! Не украшением жилья, а его частью, как… как кухонная утварь, к примеру! Искусствоведческий спор набирал силу.
Соня — точнее сказать, та молодая женщина, в которой кассирша Люба признала Соню Аверьянову… для удобства продолжим и мы ее так называть, — Соня незаметно отпрянула обратно в зал и подскочила к «Прощанию славянки».