— Ты видел? — шепнула Маша. — Андрей, ты… видел, что с ним? Кажется, он заговариваться стал… и, и…
Значит, она не заметила… Конечно, она же шла впереди и не могла видеть. Гнетущее предчувствие заныло в желудке. Еще не поздно соскочить. Отказаться. Сказать Маше и вместе уйти. Черт с ним, с миллионом. Пусть кто-нибудь другой ставить на себе опыты. Если даже заведующий лабораторией валится с ног посреди презентации, весь в испарине, явно что-то не так.
На что он согласился? Зачем? Кому от этого станет лучше? Саше?
Андрей взял Машу под локоть и повел ее к палате.
— Тебе показалось, — сказал он будничным голосом. — Когда стоишь в костюме перед аудиторией, да еще не привык публично выступать, грохнуться в обморок — плевое дело. Я как-то свалился прямо во время лекции по высшей математике. Меня вызвал преподаватель написать что-то по признакам Коши. Была зима, в аудитории градусов пятнадцать, руки застывали. И что ты думаешь, от волнения я так вспотел, что у меня помутилось перед глазами и я рухнул с кафедры на пол, пролетев полтора метра. Повезло, что ничего не сломал. После этого меня больше никогда не вызывали к доске.
Маша едва улыбнулась. Было видно, что ее колотит озноб.
— А ты представь, как он волнуется. Наверняка, на кону очень много денег и его репутация в придачу. Все можно рационально объяснить. Это называется принцип Оккама, самое простое объяснение является наиболее реальным.
Андрей так убедительно говорил, что почти поверил сам. Но перед глазами стоял пустой, безжизненный взгляд Лукина. Он не потерял сознание. Но с ним случилось что-то очень нехорошее. Возможно, заболел. Ведь здесь работают тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо.
Главное, что по случаю в детском саду Лукин прошелся вскользь и нечего не сказал про Сашу. Андрею очень не хотелось, чтобы кто-то узнал про это, и, в первую очередь, Маша.
Всепоглощающая вина давила на его плечи, разум, волю и чувства. Он ничего не мог с этим поделать. Абсолютно ничего. Никаких оправданий, никакого снисхождения. Он не достоин участия, жалости, сострадания и сочувствия. Только искупление.
— Что с тобой? — испуганно спросила Маша. Она заглянула ему в глаза и отшатнулась. — Андрей, все нормально? Если ты боишься… я могу тебя проводить. — Она взяла его за руку, ощущая дрожь, исходящую от него. — Не бойся. Мы теперь вместе. Ничего страшного не случится. Это просто один маленький укольчик. И все. Как комарик укусил.
Они остановились меж двумя дверьми. Слева на табличке фамилия «Андрей Лосев», справа — «Мария Жукова». Она сжала его ладонь в своей.