Убери труп в подвал и возвращайся. У нас много работы.
Гонгадзе схватил старшего лейтенанта за ногу и по кровавой скользкой дороже поволок в темноту.
До одиннадцати вечера Марцелов монотонно отвечал на беспрестанно поступающие телефонные звонки, обращения, жалобы соседей, мольбы о помощи, слушал жуткие угрозы и обещания проклятий, пока одна дама не предложила свои услуги жрицы любви. Он осклабился. Что они теряют? Она может быть хорошим переносчиком.
Девица явилась через полчаса. Ее не смутило ни то, что вызов был в здание полиции, ни то, что, когда она вошла, ее сразу окружило десять человек.
— Ого, — присвистнула она. — Да вы тут изголодались… А кто платит? Если на всех, будет дороже. — Она оглядела серые лица. В мерцающем свете ламп дневного света полицейские показались ей какими-то… странными. Обычно эти ребята, по крайней мере, те, кого она лично знала — ребята с юмором, любят покуражиться, и в бровь, и в глаз, как говориться, а тут… впрочем, время какое, наверное подустали, решила она.
— У вас корпоратив что ли? — спросила она, стараясь унять дрожь. Голос ее разнесся по гулкому фойе и улетел в черноту коридора, где, как ей почему-то казалось, затаилось самое страшное. — А где музыка… шампанское, надеюсь, заказали? Или так и будем стоять как девочки-припевочки на утреннике?
Никто не пошевелился. Никто не проронил ни слова.
Она огляделась.
— Наверное… я не туда попала, — сказала она медленно. — Что-то мне это не очень… пожалуй, вы тут развлеките друг дружку сами, а я…
— Стой, — сказал голос из-за спины.
Она повернулась.
Мужчина (или кто это был?), весь в красно-синих пятнах, с затекшими глазами и высунутым наружу языком протягивал ей какой-то пузырек.
— Дыши.
— Что?
— Дыши.
— Сам дыши. Я что тебе, наркоманка какая-то? Вы меня с кем-то спутали, извините, я…
— Дыши, — упрямо повторил полицейский.
Она смекнула что к чему. Обдолбыши. Секта, мать их, наркотов. Собираются по ночам и дышат какой-то дрянью. Что это может быть? Она понятия не имела. Какой-то наркотик, не шанелью же они глушатся.
Протянув руку, взяла флакончик.
— Хорошо, хорошо. Дышу. Полный вдох, да? Одной ноздрей, потом другой? Как в ки… — она что есть силы взмахнула сумкой, в которой лежала бутылка водки на всякий случай, присела на одной ноге и выставив руки наружу, разгребая пространство — ринулась на выход, отчаянно брыкаясь. Ее острые как лезвия ногти погружались в горячую плоть — она это чувствовала, и напрягая пальцы еще сильнее, раздирала глаза, шеи, руки. Благодаря скользкой шубке, руки преследователей соскальзывали с ее тела, никто не мог ее удержать — как змея она извивалась меж десятков скрюченных пальцев и острый запах смерти удесятерял ее энергию.