И только сейчас, подняв осколок зеркала и глядя в свое отражение, Грубер задумался. А вдруг это — те самые крайние обстоятельства, которые вынуждают на жесткие меры? Чудовище шло по следу безо всяких заморочек. Ему не нужны были ни нити, ни слепки. Оно определенно сильнее его. И оно определенно может куда больше.
— Я сейчас собираюсь сделать то, о чем пожалею, — сказал он в трубку Эни. Эни — единственная, кроме Авроры, кто знал, с чем он работает. Как он работает. И единственная, кому он не врал. Ее не нужно было оберегать от зла, потому что она сама уберегала. Не так активно, как он, конечно, — сидела в своем полуподвальчике, обвешенная амулетами и фенечками, выкатывала страх яйцами, снимала порчу и прочую хрень. Он приходил к ней раз в месяц — на чистку. Люди обычно не видят, сколько дряни на них цепляется, Грубер — видел. И очень удивился, когда узнал, что Эни видит тоже. Она была красивой немолодой женщиной, которая годилась ему если не в матери, то в старшие сестры. Но вела себя определенно, как мать. — Не вздумай, — тут же отрезала она, а потом подумала и спросила. — Что именно? — Мне нужно найти ребенка, — ответил Грубер. — Но на этот раз все сложнее, чем обычно, и я хочу попробовать применить другую технику… — Какую технику? — удивилась Эни. — Ты нихрена не разбираешься в техниках, милый. Ты сам не понимаешь, как у тебя это получается. Или я что-то пропустила? — Ты многого не знаешь, — тяжело вздохнул Грубер. — Так просвети меня, — попросила она и бросила кому-то в сторону. — Подождите минуту. Это важно, — а потом снова ему. — Давай, милый, рожай, а то у меня клиенты. — Я могу стать сильнее, — проговорил он, осторожно подбирая слова. — Но тогда я становлюсь… не совсем собой. И могу кому-то навредить. — Послушай, милый, — она сделала паузу, и он услышал — она куда-то идет. Подальше от клиентов, наверное. И говорит тише, почти шепотом, чтоб слышал только он. — Послушай меня. Тебе дана сила, и весь вопрос в том, ты будешь управлять ею или она — тобой. — Значит, ты советуешь не выпускать чудовище? — криво усмехнулся он. — Нет там чудовища, это все — ты. Просто становишься сильнее и безответственнее. Сила развращает. Я о другом беспокоюсь, милый. О твоем теле, пойми меня правильно. Грубер фыркнул в трубку. От разговора с Эни становилось легче. Ненадолго, не слишком, но легче. — И чем же мое тело тебя обеспокоило? — спросил он. — Как я надеялась, что этого разговора не будет, — вздохнула она. — Казался умным парнем, а такой же. Туда же. Все вы рано или поздно цепляетесь за эту силу. Учитесь доводить ее до предела. Ее и себя. — Все мы? — переспросил Грубер.