О ф и ц е р. Для курева вот тебе пару листиков, хватит. Держи! Ха-ха-ха!
Хлопнув дверью, полицейские ушли.
Л а з о. Черт бы вас побрал! Пропала хорошая книга!.. (Отворил окно, свистнул.) Лебедь, замерз?
Л е б е д ь. Прихватило малость.
Л а з о. Выпей водки. (Наливает.)
Л е б е д ь. С превеликим! (Пьет.) Ха! А может, и вы, а то допью.
Л а з о. Нет. Я только рот полощу ею, чтобы от меня пахло, когда надо. Селедкой не закусывай, она у меня уже месяц лежит для бутафории. Ночуешь у меня. На рассвете уйдем вместе. Ну, садись поудобнее, рассказывай, как у вас там в тайге?
Л е б е д ь. Да все то же. Ковыряем шпалы, валим под откос поезда. Шахтеры помогают динамитом, железнодорожники сообщают нам, когда пойдут эшелоны с углем. Все, как вы наказывали. В селах беляками и не пахнет. Новый, двадцатый год уже открыто с населением встречали. Силы накопились у нас немалые. Вот бы и ударить по городу!
Л а з о. Рано, товарищ Лебедь. Интервенты еще могут за белогвардейцев заступиться, они им родней. А нам с интервентами войну начинать нельзя. Ты же знаешь, таков строгий наказ Ленина. Товарищ Поливанов теперь в Москву поехал, в апреле он вернется, и тогда будет ясно, как и что нам делать. А пока вам в тайге продолжать свое дело, а нам здесь, в городе, — свое. В гарнизоне белых уже два полка согласны перейти к нам. Матросы и рабочие города — с нами. Среди солдат и моряков интервентов началось брожение. Особенно в японских частях.
Л е б е д ь. Еще какое брожение, товарищ Лазо! Прямо бунт. Я сам — свидетель этому.
Л а з о. Расскажи-ка, это очень интересно.
Л е б е д ь. Вчера наш катер стоял в Амурском заливе. Ночью вдруг стрельба, суматоха. А утром глядим — целая рота японских солдат стоит на плацу около своих казарм, обезоруженные, а на груди у каждого — красный бант. В общем, взбунтовались, не хотят воевать с нами. Отправки домой требуют. Их окружили свои же, офицер что-то кричит, а они все разом как запели, а в них — из пулеметов… А запели они… Верите ли — мороз по коже… в них стреляют, а они на своем языке «Марсельезу»…
Слышится пулеметная дробь и «Марсельеза». Вначале ее поет хор, а затем кто-то тихо играет эту мелодию на рояле. Бьют склянки на «Бруклине». Звуки рояля внезапно обрываются.
Н а й т. Вам, господин Кураки, вижу, эта песенка не очень нравится?
К у р а к и. А вам, господин Найт?
Н а й т. Наши солдаты и моряки ее еще не поют.
К у р а к и. Запоют, если вы будете так… «играть», господин адмирал, как все время «играете»… Здесь, на Дальнем Востоке, красная зараза, подобно губительной сыпи, покрывает насих солдат. Мы узе два раза меняли контингенты оккупасионных войск. Огромные затраты! А вы нам советуете уходить!..