«Знаешь, — предупреждаю, — ты только не жди, что Питер будет с тобой общаться. Он, скорее всего, даже не спустится». Памела кивает. Она заинтригована и раззадорена собственными фантазиями, а меня не покидают сомнения. Но, в конце концов, я же имею право позвать в гости друзей. В конце концов, я же не затворница. И очень хочу, чтобы Питер таким не был. С другой стороны, в тайне я надеюсь, что Питер будет наверху в своей комнате, услышит, что я пришла не одна, и не спустится. И тогда все будет идеально: напористое любопытство Памелы удовлетворено, моя попытка его удовлетворить засчитана, и уединение Питера осталось неприкосновенным.
Когда мы входим в дом, я стараюсь наделать как можно больше шума и даже кричу, что вернулась не одна, а сама прислушиваюсь — что там наверху. Наверняка Питер сидит за книжками в своей комнате. Мысли проносятся так быстро, что я не замечаю, как мы с Памелой почти на автомате проходим в кухню.
— Привет! — радостно почти вскрикивает Памела, когда видит там Питера.
Он стоит у разделочного стола спиной к нам. Только Памела открывает рот, Питер напрягается. Я не вижу, но чувствую в воздухе, через пространство кухни, как каждая жилка в его теле, каждый мускул собираются в тугой пучок электричества.
— Питер, так ведь? — по-прежнему очень радостно и очень непринужденно говорит Памела.
Я почти слышу хруст костяшек пальцев — так сильно Питер сжимает рукоятку ножа.
— Привет, — он поворачивается в профиль, в свой безупречный профиль, замирает на несколько секунд, потом так же сдержано продолжает. — Простите, я порезался.
Закрывает ладонь полотенцем и уходит.
— А он красавчик! — выпаливает Памела, едва Питер исчезает за углом.
Вот дура! Дура. Дура! Он же просто скрылся от тебя! От нас. Он не поднялся по лестнице и не пошел в ванную. Он стоит за стеной и глубоко дышит, пытаясь прийти в себя. И он, уж конечно, все слышит.
— Правда, он крутой! — снова произносит Памела.
— Все, ладно, — пытаюсь сменить тему, — Давай пойдем погуляем. Или по магазинам…
Я не знаю, что сказать и как поскорее вытряхнуть ее отсюда. Слышу тихие шаги — Питер поднимается по лестнице.
Вечером, когда возвращаюсь домой, мама и папа что-то обсуждают на кухне и приветствуют меня радостными голосами. Но не успеваю я даже сумку кинуть на диван, прямо у лестницы меня перехватывает Питер. Возникает, как приведение из тумана, и крепко сжимает мою руку.
— Что это было такое? — цедит он сквозь зубы.
Он разъярен. Он редко бывает таким. За последние два года, может быть, я видела его настолько злым всего пару раз. И никогда ярость не была направлена на кого-то из семьи.