Ванесса метнула яростный взгляд на как обычно умиротворенную Энджи, вдруг вскочила, подошла к Сапковски и вырвала у нее из рук блокнот.
— Что ты там все время карябаешь! — завелась она. — Бесит просто!
Ванесса подошла к нам, демонстрируя рисунки Энджи.
— Я же говорю, она сумасшедшая! — продолжала Ванесса, приводя в качестве доказательств изрисованные линованные страницы.
А там всюду были только ангелы. Сплошные ангелы и крылья. И еще часто повторяющаяся фраза: «Ангелы не падают». Могло бы сойти за дневник маньяка, если бы не было так красиво. Все стали передавать друг другу блокнот, листать, разглядывать рисунки и надписи.
— Бред какой! — фыркнула Ванесса.
— Чушь собачья, — поддержал Чак. — Паранойя!
Я посмотрел на Энджи. Она стояла там же, в стороне, закусив нижнюю губу и ровно дыша. Она смотрела, как ребята кидают друг другу ее блокнот и не говорила ни слова. Но весь вид ее буквально кричал, умолял вернуть ей личную вещь. Она была похожа на обиженного затравленного ребенка. Я не мог оставить ее в таком состоянии. Еще бы, ведь полчаса назад держал за руку в паре метров от пола. Я встал, выхватил блокнот у Альберта и быстро вернул его Энджи.
— Спасибо, Нил, — тихо произнесла она и посмотрела на меня тем же взглядом, который не давал ей упасть во время нашего номера.
С афишами по всему городу и невероятным талантом Грэма на первое выступление сезона у нас был почти катастрофический переаншлаг. Критики и журналисты расселись на подставных стульях в проходах, на галерке люди даже стояли. Всем хотелось посмотреть на невероятную, загадочную Энджи Сапковски, которая танцевала на канате без страховки. Я волновался. Волновался как-то совершенно по-особенному. У меня потели ладони. Давно не помнил такого. Но все прошло великолепно. Когда Энджи разбежалась и прыгнула ко мне с каната, в зале висела давящая на барабанные перепонки тишина. Можно было почти слышать, как все зрители разом сделали вдох и задержали дыхание. Короткий полет, поддержка — зал разразился громким выдохом и аплодисментами. Потом номер «под куполом», чуть ниже обычного, но не менее захватывающе. Зрители не дышали. А в финале — оглушительные овации, цветы и крики «Браво». Я думал, мы были успешным шоу раньше. Как я ошибался. То, что творилось сейчас, ни шло ни в какое сравнение с любым нашим прежним триумфом. Грэм был на сцене, купался в восхищении публики, обнимал нас с Энджи и что-то шептал ей на ухо. Была пятница. То же самое повторилось в субботу и в воскресенье.
Любой успех «Феникса» был успехом всей труппы без исключения, поэтому после раздачи автографов и коротких интервью воскресным вечером мы собрались в клуб. В один из тех, где всегда были для нас свободные места. Дружеские объятия, поцелуи, вздохи облегчения — неделя подошла к концу, первый и второй состав перемешались, опять не было никаких лидеров. Даже Ванесса поутихла со своей завистью. В здании театра стояла суета и приятный гул, уже расслабленный, без напряжения и волнений. Грэм с растянутой на все лицо довольной улыбкой вальяжно прохаживался по холлу, снова хваля нас, поздравляя и желая хорошего вечера. Только один человек не был воодушевлен предстоящим праздником. Энджи сидела на маленьком диванчике в углу у двери, что вела в длинный коридор служебных помещений, и снова что-то рисовала в блокноте.