— Надо позвать ее тоже! — кивнул Альберт.
— Ну вот еще! — фыркнула Ванесса. — Ей все равно неинтересно.
Я показал жестом, чтобы подождали, и побежал к Энджи.
— Пойдем с нами! — я протянул руку.
Она молча замотала головой.
— Пойдем! — настойчивее позвал я. — Отпразднуем! Это традиция. Мы всегда ходим в клуб все вместе после первых выступлений.
— Я не хожу в клубы, — тихо ответила она.
— Один раз можно! Мы же празднуем!
— Я не пью алкоголь, если ты об этом…
— Не обязательно пить алкоголь! — я взял ее за руку, поднял и потащил за собой. — Пойдем со мной, хорошо? Не со всеми, а со мной. Мне ведь ты доверяешь?
Она кивнула несколько раз и согласилась.
Нью-Йорк встретил нас прохладным ветерком и сиянием ночных улиц. Неоновый свет рисовал всюду буквы и символы, складывая из них мозаики названий. Город дышал паром теплосетей, словно спящий дракон. Мы смеялись, шутили и обнимали друг друга, двигаясь к станции подземки, обсыпанные бликами рекламных огней, как конфетти.
— Пойдемте пешком? — радостно предложила Линда, исполнявшая в шоу танец с обручем.
Все подержали, и наша шумная компания двинулась по тротуару. Мы купались в славе и в любви города. Нью-Йорк принимал нас. Нью-Йорк любил нас, как любит каждого, кто приезжает к нему со стремлениями и надеждами.
Энджи оставалась тихой и задумчивой даже в клубе. Казалось, ее совсем не волновал успех, не кружил ей голову, не опьянял грядущей славой. А ведь это был ее первый сезон в «Фениксе». Первый сезон на большой сцене, насколько я мог понять.
В клубе мы заняли большую ВИП-зону, заказали шампанского, коктейлей, легких закусок и отправились на танцпол. Это тоже было наше место. Место, где мы чувствовали себя как дома. Толпа расступилась. Нас многие знали тут. Мы были настоящими звездами даже в свете стробоскопов. Танцевали, пока майки не пропитались потом, срывали аплодисменты, снова смеялись, купаясь во внимании. Легкий алкоголь ослабил лямки, связывающие нас с Энджи на сцене. Меня захватила атмосфера праздника и веселья. Очень скоро я уже прижимал к кожаному дивану какую-то поклонницу. Я стягивал с нее маленькие трусики, а она смеялась от удовольствия. Рядом Чак тоже трахал молоденькую девушку. Все развивалось и заканчивалось как обычно. Я не видел, как Энджи ушла.
Успех был оглушительным. Пару недель спустя мы стали принимать его как должное, а ведущие артисты второго состава, наоборот, теряли запал. Как опытный менеджер и руководитель Грэм не мог не заметить этого и в один из вечеров вывел на сцену Чака с Ванессой. Ротация полезна — любил повторять он. Я был не против отдохнуть и устроился в глубине зала рядом с Энджи, чтобы посмотреть шоу. Софиты, свет и декорации, массовые сцены и музыка, отточенные движения. Чак и Ванесса в своей лучшей форме. Но зал все равно аплодировал тише и сдержаннее. Это всегда чувствуется, когда ты на сцене. Ты меньше всего думаешь о зрителях, потому что всецело погружен в глаза партнерши, ты следуешь за ее движениями, но все равно, если зрители не в восторге, тебя как будто холодом обдает от волны аплодисментов. В зале это ощущается даже острее.