— То есть, у меня не должно было быть выбора? — грустно спросил я.
— Не знаю, сынок, — вздохнула мама. — Если ты счастлив там, куда пришел, значит путь, который ты выбрал, был правильный.
— А вы счастливы, мам? — я уже готов был расплакаться, и мне стоило больших усилий сдерживать подступающие слезы.
— А ты думаешь, что нет?
— Я не могу быть счастлив, видя, как отец кашляет кровью и упрямится принять помощь. Я не могу быть счастлив, зная, что вы даже не сказали мне о его болезни. Я бы примчался, я бы сразу нашел врача… Как можно быть счастливым, зная, что тебе даже не дали шанса помочь…
— Ты не мог знать, что так будет, когда выбирал дорогу, по которой тебе идти.
— Что ты имеешь в виду, мам? Что мне надо было остаться здесь?
— Нет, — она снова обняла меня. — Я говорю о том, что счастье для каждого свое. И каждый выбирает его сам. Никто не заставлял твоего отца становиться тем, кто он есть. Он сам выбрал этот путь, и это стало его счастьем.
— И ничто не заставит его теперь простить меня и принять мой выбор…
— Он упрямый, — она снова вздохнула. — Ну так хоть ты будь мудрее и прими его выбор.
— Выбор поставить на себе крест?
— Выбор принять то, что ему выпало.
— Но еще можно что-то сделать…
— Нельзя вылечить человека насильно. Нельзя заставить другого принять твое счастье. Посмотри на себя, сынок, ведь ты не меньший упрямец, чем твой отец.
— Если бы вы сказали мне раньше…
— Не бывает никаких «если бы», Нил. Есть только то, что есть, и другого не дано.
— Как думаешь, он когда-нибудь простит меня?
— Не думай об этом.
После этого мама уговорила меня пойти на празднование Рождества. Это было традицией в цирке, ведь здесь все считались одной семьей и на Рождество всегда собирались за большим столом.
Участники труппы во главе со стариком Фергюсоном жали мне руку, хлопали по плечу, не скрывали искренней радости. Даже поднимали за меня бокалы, ведь я единственный за всю историю этого цирка, кому удалось взлететь так высоко. Только отец сидел хмурый и даже не смотрел в мою сторону. Вскоре я решил не портить ему праздник и ушел.
У выхода я снова столкнулся с воздушным гимнастом Микки. Он был не вполне трезв и поэтому особенно агрессивен.
— Ну что, приехал из своего Нью-Йорка и трахнул мою сестру? — сразу выпалил он и хотел толкнуть меня в плечо.
— Отвали, Микки! — отмахнулся я.
— Да кто ты такой вообще, что все вокруг тебя скачут!
— Никто не скачет! Остынь, расслабься!
— Думаешь, стал лучше всех нас, да? Мы теперь для тебя пустое место? — он резко сменил тему. — Думаешь, можешь просто так трахать мою сестру? Воспользовался ей, как будто…