— Послушай, — сказал я ему, — когда я слышу такую историю, то всегда спрашиваю: что хорошего дает тебе роль жертвы, которую ты выбираешь? Ответ на этот вопрос часто бывает ключом. Но с тобой.. черт знает почему, этот вопрос у меня не выговаривается. Что ты сам думаешь по этому поводу?
— Я думаю, Саша, этот вопрос не выговаривается у тебя потому, что ты уже и так получил ответ: роль жертвы дает мне возможность опустить руки, сдаться. Я наслаждаюсь этим. Меня от этого тошнит, но и притягивает как магнит.
— Ок, — сказал я, — это я могу понять. Можешь усилить это ощущение?
— Что? — он явно не понял.
— Усилить.
— Что усилить?!
— Ощущение, которое тебя затягивает, ты сказал — опустить руки, сдаться. Усиль его.
— Ты смеешься надо мной? — довольно злобно спросил он. — Зачем его усиливать, когда я пришел к тебе от него избавиться? Я и так потерял все, что мог.
Я пожал плечами.
— Ну тогда ослабь, — посоветовал я. — А лучше вообще избавься.
Он хотел было ответить что-то возмущенное, но кажется, понял, выдержал паузу.
— Ты хочешь сказать, — медленно проговорил он, — что усилить я могу, а избавиться — нет?
Ох, друзья мои, как сильно я не люблю умных клиентов! Вот что прикажешь на это ответить? Я этого не знал, поэтому сказал:
— Понятия не имею, что ты можешь, чего не можешь. Видимо, избавиться не можешь, раз пришел. Попробуй усилить, глядишь, тебя и порвет как Тузик грелку.
Мой пофигизм по поводу его жизненной трагедии, кажется, сработал. По крайней мере он сидел с открытым ртом пару минут, а потом плюнул:
— Ладно, я пошел. Разочаровал ты меня, Ройтман.
Я горестно вздохнул и забрал со стола его деньги. Пока я засовывал их в кошелек, он возился с сумкой, потом вроде стал шнурок завязывать. Я не стал с ним в догонялки играть, убрал кошелек на место и посмотрел на него, стоящего, с завязанными шнурками и сумкой на плече.
Он сказал:
— Ройтман, ты наглый идиот.
— Обидеть слабого Ройтмана всякий норовит, — ответил я.
Он сел.
— Ну, что там надо усиливать?
— Не помню, — сказал я, — да и время наше кончилось.
Вот тут он и правда взбесился! Стал орать. Что таких козлов как я, что такой непрофессионализм и прочее, что в гробу он видал, чтобы я ему деньги отдал и т. д.
Я говорю:
— Со всем согласен. Кроме денег. Деньги не отдам.
Он прищурился:
— Ты что, со мной драться будешь?
— Нет, — сказал я, — это ты со мной драться будешь. А я буду защищать свой кошелек.
— Проиграешь, — усмехнулся он.
— Возможно, — я пожал плечами.
Он замолчал. Напряжение в комнате зашкаливало.
Я встал и открыл перед ним дверь.
Бедняга. Он лихорадочно искал выход.