— Ну что ты так волнуешься? — ответил он. — Так ведь и есть на самом деле. Мы люди маленькие, вот они с нами и не считаются.
— Меня и правда это волнует…
Дверь открылась, и в комнату вошла уже другая медсестра.
— Господин и госпожа Пиннеберг? Доктор просит вас еще немного подождать. А пока я запишу ваши личные данные.
— Пожалуйста, — согласился Пиннеберг и тут же услышал:
— Сколько вам лет?
— Двадцать три года.
— Имя?
— Иоганнес. — Слегка запнувшись, он добавил: — Бухгалтер. — И уже увереннее: — На здоровье не жалуюсь. В детстве — самые обычные детские болячки, ничего серьезного. Полагаю, мы оба здоровы.
После недолгого молчания продолжил:
— Да, мать еще жива. Нет, отца больше нет. От чего умер, сказать не могу, не знаю.
Заговорила Барашек:
— Двадцать два. Эмма. — Какое-то время она молчала, потом продолжила: — Урожденная Мёршель. Здорова. Родители живы. Тоже здоровы.
— Ну все, еще минуту, и доктор вас примет.
— И кому все это нужно, — пробормотал Пиннеберг, когда дверь за сестрой закрылась. — Мы…
— Тяжело тебе дался этот «бухгалтер».
— Ну а ты? Урожденная Мёршель! — Он засмеялся. — Эмма Пиннеберг, по прозвищу Барашек, урожденная Мёршель. Эмма Пинне…
— Да успокойся ты! О господи, милый, мне опять приспичило. Не знаешь, где у них здесь это «заведение»?
— Ну каждый раз одно и то же! Заранее надо было, что ли…
— Но я же уже… Клянусь, милый… Еще на Ратушной площади — целый грош отдала. Я когда волнуюсь…
— Значит, так, Барашек, надо немного потерпеть. Если ты и правда недавно…
— Но мне очень надо, дорогой.
— Прошу вас, — послышался голос, и в дверях они увидели доктора Сезама, того самого знаменитого доктора Сезама, который, по слухам, пленил половину жителей города и четверть населения провинции добротой своего сердца. Как бы то ни было, он издал популярную брошюру о проблемах сексуального свойства, поэтому Пиннеберг, набравшись храбрости, написал ему и попросил принять Барашка.
Доктор Сезам стоял в дверях:
— Прошу вас.
Доктор Сезам поискал у себя на столе письмо Пиннеберга.
— Вы писали мне, господин Пиннеберг, что не собираетесь пока заводить детей, потому что недостаточно обеспечены.
— Да, — ответил Пиннеберг, явно смутившись.
— Раздевайтесь, — обратился врач к женщине. — И вы хотите быть уверенной, абсолютно уверенной…
Его глаза недоверчиво усмехались за стеклами очков в золотой оправе.
— Я прочитал в вашей книге, — говорит Пиннеберг, — что эти пессуарии…
— Пессарии, — поправил его врач. — Да, но не каждой женщине они подходят. К тому же не совсем удобны в использовании. Не уверен, есть ли у вашей жены навык… — И он взглянул на нее.