Уже прошли полпути, когда Халиса упала на колени. По ее щекам текли слезы, а в кровь искусанные губы облепили назойливые мухи. Ступни превратились в одну сплошную кровоточащую рану, и девушке уже невыносимо больно было наступать на них.
– Не останавливай, ползи, – прохрипел кентавр, когда, дернувшись в очередной раз, был остановлен натянутыми до предела веревками.
И девушка поползла, потому как останавливаться не имело никакого смысла, палачи, что секли ее ноги, забьют до смерти. Дорожная пыль липла к ее влажному от пота телу и мокрому от слез лицу. Вдохи и выдохи сопровождались стонами боли.
«Нужно стонать, – думала девушка, – так легче».
И стоны из ее груди стали литься непрерывно.
Народ тихо наблюдал. Лишь изредка из толпы вылетали проклятия и осуждения в сторону приговоренных. Ажиотаж среди людских масс начался тогда, когда впереди показались городские ворота. Толпа загудела. Все чаще стали сыпаться проклятия, все чаще звучали выкрики недовольного люда. Арман напрягся. Он знал, что за этим последует, и лишь внутри молил Халису, чтобы та не сдавалась, чтобы выстояла, а уж он-то позаботится потом о ней.
Первый камень ударился о дорогу в нескольких сантиметрах от кентавра. Всего лишь миг, и уже град камней посыпался на изгнанников, никак не задевая охранников, что вели их по обе стороны. Арману камни хоть и приносили боль, но все же не такую острую, как Халисе. Девушка змеей начала извиваться на горячей от солнца дороге, стараясь увернуться, чтобы на ее и так измученное тело попадало как можно меньше камней, но это не принесло желанного результата. На коже то тут, то там тут же проступали багряные синяки от ударов булыжниками, что все же нашли свою цель. Халиса шипела, рыдала, давясь слезами, но слова раскаяния так и не сорвались с ее уст. Арман тоже шел молча. Даже когда один из булыжников врезался ему в голову, он лишь слегка дернул ей в сторону. Любовники сносили страдания, стараясь не произнести ни слова. К воротам стражники их подвели, когда солнце поднялось уже над головами. Его жаркие лучи высушили всю влагу из покрывающей изгнанников крови, которая постепенно превратилась в уродливые корки, что почти полностью сковали тела кентавра и изменницы-жены Правителя. Он так и не показался ни разу за все то время, что шла процессия.
Когда, наконец, любовники оказались за воротами Адамаска, Арман сплюнул всю горечь, что образовалась у него внутри. С одной стороны он был рад, что все это закончилось, но с другой… Он глянул на Халису, что, чуть дыша, лежала возле его ног. Подхватил ее на руки и, прихрамывая на передние ноги, направился в царство богини зеленых лесов. К