С самого утра Анна ощущала себя так, будто её несло тёплое течение океана.
Она проснулась поздно и в одиночестве, но это ничуть не ухудшило её настроения – просыпаться в одиночестве было для Анны так же естественно, как в одиночестве проводить вечера, когда король занимается со своей очередной супругой или решает другие неотложные дела.
Разве что, если во дворце отсутствие кого-либо в спальне просто успокаивало Анну, потому как означало, что ей не обязательно притворяться и выдавливать из себя любезности, то на сей раз ей было просто легко.
Не отрывая головы от подушки, Анна стала ждать.
Перед глазами мелькали осколки чувств и обрывки образов. Руки Виктора, ласкающие её бёдра – снаружи, а затем изнутри. Проникающие вглубь, медленно растягивающие, но причиняющие лишь лёгкий дискомфорт, который тут же превращался в блаженство…
Сильное тело, которое она обхватывает бёдрами и сжимает изо всех сил, полностью теряя контроль над собой от ощущения близости, защищённости, единения с тем, мысли о ком не давали ей покоя уже много недель…
Поцелуи Виктора на её собственном горле, расцветающие алыми цветами наслаждения, заставляющие кровь бежать быстрее и загораться желанием тело…
И снова поцелуи, но уже на губах – сладкие, как вино, и такие же пьянящие…
И снова руки, но уже ласкающие её грудь – так естественно и легко, будто делали это всегда…
А потом долгие минуты тишины и слабости, когда не нужно двигаться, не нужно притворяться и нет желания уйти, чтобы свернуться клубком и постараться забыть.
Это было странно. Анна не думала, что сможет не просто получить удовольствие с мужчиной, но утонуть в нём до краёв, забыв полностью о том, кто она.
Все, что было с Виктором, было настолько правильным, что Анне не хотелось думать о значении случившегося, только переживать эту ночь снова и снова – сначала вместе с герцогом, потому что после слабости вновь пришло возбуждение, и они продолжали любить друг друга, упиваться друг другом, будто путники, истосковавшиеся по воде, – а затем в одиночестве, упиваясь воспоминаниями и чувствуя, как снова просыпается едва остывшее желание.
Для Анны случившееся не было только лишь телесным наслаждением.