– Я надеялся, что вы избавитесь от обузы, – проворчал демон.
– Напрасно, – скорчила я гримасу. – Жизель невероятно полезна в быту. Я без неё, как без рук.
А еще без глаз, ушей и головы. Демон был не в курсе, с каким трудом я привыкала к местным обычаям. Жизель, как родная мать, одевала меня, мыла и причесывала. Давно могла сдать инквизиции, но бережно хранила тайну гостьи из другого мира. Нет, обузой я её не считала.
– Я знаю, как сделать служанку еще полезнее, – лукаво прищурился демон и от его улыбки у меня холодом по спине потянуло. – Подселить в её тело демона. Станет послушнее, тише и даже думать будет по приказу. Что скажете, мадемуазель, Дюбуа? Хотите личную игрушку?
– Я не боярыня Салтыкова, чтобы над людьми издеваться. Забудьте о подселении, месье Делорне, – зашипела я, оглянувшись на Жизель.
То, что мой троюродный дядюшка на самом деле демон я ей не сказала. Решила поберечь психику. Но сам Данталион, похоже, не собирался скрывать адскую сущность.
– Вы напрасно капризничаете, – продолжал он уговоры. – Подселенец вытолкнет её душу из тела и уничтожит память. Все, о чем вы имели неосторожность обмолвиться при Жизель, уйдет в Край усопших. Щёлк и чистый лист.
Я смотрела в зеленые глаза демона и понимала, что он не шутит. Где-то в глубине его смертного тела уже разгоралось адово пламя. Ведьмы не словом ни обмолвились о том, что становится с людьми после того, как в них побывают исчадия Ада. Сокрушались о безумии, неуправляемости, но вот это: «Вытолкнет душу», пугало до дрожи. Черт, да проклятый герцог предлагал убить служанку. Буднично, с улыбкой и вежливым тоном, словно спрашивал, какое пирожное я предпочитаю на десерт.
– Не смейте! – психанула я. – Только откройте рот, чтобы приказать и я вырву вам язык! Жизель останется такой, какая есть. Хоть пальцем её тронете, и я клянусь, мессир, вы будете иметь дело со злой и мстительной белой ведьмой!
Служанка сидела, едва живая от ужаса. Казалось, даже перестала дышать. Я видела мокрые разводы на ткани от её ладоней. Помяла мне юбку, скрутив в кулаках. Душно стало. Повозка качалась на ухабах, а цокот копыт напоминал тиканье часов. Тик-так, тик-так, бум!
– Вы мне угрожаете? – тихо спросил герцог. – Очень интересно. И что же меня ждет, если Жизель пострадает?
Наверное, будь я опытнее, то прикусила бы язык. Когда такие, как Данталион, по-настоящему злы, они не кричат. Говорят ровно и тихо. И оттого рождается иллюзия, что можно продолжать давить и ставить условия.
– Убить я вас не смогу, но жизнь испортить – вполне. Подмешаю отраву в еду, насыплю битого стекла в постель. Поду к травнице, наконец, возьму чудодейственное средство, и ваше смертное тело навсегда лишится удовольствий плоти. Переглядки с белыми ведьмами потеряют смысл. Ни одна не пойдет в постель к импотенту!