Тем временем дракон повернул на юг и вскоре уже стремительно летел над окрашенной закатными лучами в золотисто-алые переливы водной гладью.
– Море! – восторженно закричала Эрна.
– Мор-р-ре, – согласно прорычал невесть как расслышавший ее через шум ветра Эрик.
Никогда не видевшая моря девушка пристально вглядывалась во все темнеющую глубину. Алые блики постепенно угасали, и вода приобрела темно-синий оттенок, точь-в-точь как сапфиры госпожи виконтессы. Эрна вспомнила крупные камни ожерелья на дряблой шее, но вот лицо обладательницы украшения расплывалось в ее памяти. "Как же так? – растерялась она. – Это ведь было совсем недавно, а я уже ничего не помню". Но и эта тревожная мысль покинула ее, когда на горизонте показался неприступный замок.
Леона с трудом дождалась условленного часа. После ужина она сослалась на головную боль и удалилась в свою комнату. Госпожа Юта даже не обратила на ее уход внимания. Баронесса была слишком занята, изображая страдающую тетушку и принимая соболезнования от виконтессы и ее приближенных. То и дело Юта подносила платочек с кружевной каймой к абсолютно сухим глазам и громко вздыхала. Если же кто-нибудь немедленно не бросался к ней с утешениями, то она принималась рыдать, картинно заламывая руки.
– Бедная, бедная моя девочка, – громко причитала баронесса. – Жива ли она? Ах, я любила бедняжку, словно родную дочь. Как жестоки ко мне боги, отнявшие мое драгоценное дитя!
Разумеется, чувствительные дамы не выдерживали столь бурных проявлений горя и принимались хлопотать вокруг Юты: подносили ей воды и вина, обмахивали ее веерами, растирали ей руки. От этого зрелища у Леоны сводило зубы, и она быстро придумала предлог, чтобы покинуть суетящуюся компанию.
Дядюшка же надолго задержался в кабинете господина графа. Леона дорого бы дала, чтобы узнать, о чем его сиятельство беседовал с бароном, но возможности выяснить ей не представилось. К ужину ни Эгон, ни Джакоб не вышли, но трапезничающие не обратили внимания на отсутствие хозяина. Все взгляды были прикованы к госпоже Юте, устроившей за столом очередное представление. Леона же успела только найти взглядом пажа и подмигнуть ему. Агидиус слегка наклонил голову: уговор оставался в силе.
Леона полагала, что в тишине и одиночестве сумеет успокоиться, но нет: она ходила кругами по комнате, стараясь ступать как можно тише. Отослала горничную, велев той не появляться до утра. Переоделась в мужской костюм и залезла под одеяло на случай, если тетушка перед сном пожелает заглянуть к ней. Подобного обыкновения за госпожой Ютой не водилось, но кто знает, что взбредет ей в голову сегодня? Леоне вовсе не хотелось, чтобы ее план расстроился из-за ерунды.