– Какой заботливый, – насмешливо пробурчал старик.
– Мы уйдём на рассвете, – сказала Ася.
– Всё равно ваши сейчас грабят город, – встрял седовласый. – Им не до нас.
Ночью расхныкался ребёнок. Ася долго его успокаивала, сперва бормотала что-то невнятное и ласковое, потом негромко пела. А потом, когда он замолчал, заплакала сама. Очень тихо и горько. Игорь Львович принялся её утешать.
Павел лежал, не шевелясь, чувствуя, что подслушивает чужой, не предназначенный для него разговор, но не знал, куда деться.
– Мы не успели, – шептала Ася, захлёбываясь слезами. – Нас накрыло лавиной. И Алёшу, и Митеньку, и…
– Но вы-то живы, Асенька. И малыш. И ради него вы должны…
– …накрыло и тащит вниз. Я сегодня… знаете, Игорь Львович, я сегодня едва не стала зверем.
– Но ведь едва?
– Знаете, почему удержалась? Испугалась, что не смогу вернуться обратно. Что мне понравится. Потому что сейчас иначе – почти невозможно. Посмотрите вокруг, много осталось людей? Хотя бы из тех, кого мы знали?
– Но ведь ещё остались.
– А зачем? Зачем я не сделала этого раньше? Когда Алёша меня просил. Мы бы ушли вместе. Может, он был бы сейчас жив.
– А может – нет. Асенька, послушайте, ни секунды не жалейте о том, чего сделали, а чего не сделали. Это – прожито. Осталось в прошлом. История. Её не переписывают, а если и переписывают, то получается враньё. Помните, я говорил, что надо делать то, во что веришь?
– Значит, мы верили неправильно. И значит, моя жизнь осталась в прошлом. И ваша. У нас с вами, таких, нет теперь будущего, понимаете? Если в мирное время быть человеком – неудобное чудачество, над которым посмеиваются, то сейчас – это просто опасно для жизни. Я уже погубила тех, кто меня защищал. Теперь мы погибнем сами. Рано или поздно.
– Асенька, послушайте меня. Сейчас, безусловно, тяжёлое время, но оно когда-то закончится. Но если мы с вами изменимся, и все остальные, если не останется ни одного человека, вы понимаете, что наша цивилизация обречена? Новые дети, воспитанные зверьми, никогда не увидят человеческого лица. Они даже не будут знать, что можно жить по-другому. Останутся только инстинкты и законы стаи. Регресс. Обратно в пещерный век, а потом – в дикую стаю. Конец человечества.
– Это недолго, – не выдержал Павел.
Собеседники на другой стороне подвала растерянно замолчали.
– Что? – через пару минут неуверенно переспросил старик.
– Вы правильно говорите, что скоро закончится. И товарищ Фром говорит, что так. Это необходимые тернии, по которым надо пройти, чтобы добраться до светлого пути…
– Глупости говорит ваш товарищ… как его, – рассерженно перебил старик. – Видали, Асенька, какой идеологией их пичкают, этих революционеров? Запомните, юноша, путь, на котором людей вынуждают становиться зверьми, ни к чему хорошему привести не может. В частности – ни к чему светлому.