В прихожей испуганная Тася схватила меня за рукав и просила напрасно не рисковать.
Хотели звать Ибисова, но потом раздумали и решили оставить старика на хозяйстве.
Ехали на двух колясках. Мы с Брумсом на Селиване, а Смирягин в своей. Я прихватил с собой трофейный австрийский револьвер. У землемера тоже было что-то огнестрельное. Помещик сказал, что всегда возит с собой ружьё и кинжал.
Вот так, вооружённые, точно башибузуки, ворвались мы в злополучную Лютожню.
В селе и правда бушевал пожар. Непотребство, как видно, началось с окраинных домов, где жили бобыли и бедняки, а теперь смута переместилась к центру, где теснились подворья кулаков и белела колокольня церкви Архангела.
Мы стали продвигаться к центру и вскоре увидели толпу. Что-то препятствовало их продвижению. Оказалось, мужики разделились на две группы. Одни желали жечь, другие этому противостояли. Предводитель запальщиков выступил вперёд, и я с удивлением узнал в нём Матвея Нежильца.
Навстречу киклопу вышел приземистый крепкий мужик, по виду староста.
– Что ты творишь, Матвей? – начал он укоризненно, словно выговаривал ребёнку. – Зачем с огнём балуешь? Нешто водки тебе мало? Так давай я ещё налью.
– Не нужна мне твоя водка, – громыхнул Матвей. – Неужто не видишь, что творится вокруг? Всё менять нужно. В города идти.
– Опомнись, оглашенный! Какие города? Кто тебя там знает? Эти хотят идти? Фрол да Фома? – Староста презрительно глянул на толпящихся за спиной Матвея мужиков, сплюнул. – Пущай катятся! Ничего здесь не нажили, может, хоть там ума наберутся. Но ты-то семейный крепкий мужик. У тебя двор, скотина, дети. Куда собрался? Нешто ты цыган? Отец с матерью на тебя с неба глядят и плачут.
– Ты отцом мне не тычь, – пробасил Нежилец. – Он тебе всё завещал: и дом, и конюшню.
– А-а, вона тебе чего, – протянул староста. – Да на! Забирай половину. Нет! Всё бери!
– Не надо мне! Пусть всё общее будет.
– Общее? – сощурился староста. – Это с кем же? С этими безалабами?
– А хоть бы и с ними!
– Да ты никак рехнулся? Всё, Матвей! Я тебя предупредил. Отступись или…
– Брата убьёшь? – как-то неожиданно плаксиво спросил Нежилец. – Возьмёшь грех на душу?
– Возьму, – просто ответил староста и шагнул вперёд.
За его спиной подобрались дюжие батраки. Навстречу им шатнулась пьяная и угрюмая толпа. И тут Смирягин выстрелил в воздух. Громовой звук заставил спорящих застыть на месте, и мы весьма эффектно ступили в круг света, блистая своим арсеналом.
– Что, свиньи? Бунтова-ать?! – взревел Смирягин, потрясая ружьём. – Вас в острог за это, в кандалы, в Сибирь!