Если данный обоз государству принес по большому счету одни убытки, как это видно из приведенных выше расчетов, а также в соответствии с окончательным вердиктом С.Л. Владиславич-Рагузинского, то кое-кто все-таки неплохо нагрел на нем руки. В начале 1733 года в сибирское представительство доставили несколько особым образом помеченных тюков с ценными подарками и диковинками, присланными Л. Лангом и А. Платковским: С.Л. Владиславич-Рагузинскому достался чайный сервиз, обер-секретарю Священного синода Михаилу Дудину перепала штука канфы, и члену Генерального совета П.И. Ягужинскому прислали кое-какие наряды. В конце того года и в начале года 1734-го пришло еще 10 сундуков, и их приказали отправить члену все того же совета и обергофмейстеру С.А. Салтыкову в Санкт-Петербург, по-видимому для распределения их содержимого среди полезных людей.
Причин для провала данного обоза по сравнению с обозом Третьякова — Молокова можно привести сразу несколько. Л. Ланг все еще ссылался, как мы уже видели, на то, что считал отрицательно влияющими на все дело ограничения на свободную торговлю в Пекине. Настолько упорно звучит данный аргумент, что нам остается только принять его на веру, хотя непонятно, до какого предела. С.Л. Владиславич-Рагузинский, как мы все в этом убедились, настаивал в своем донесении А.И. Остерману от 1734 года, что решающим фактором неутешительных показателей обоза послужила поспешность в его организации, на которую ушли считанные месяцы, а не конкуренция с частными предпринимателями. Понятно, что такое суждение принадлежит человеку, находившемуся за тысячи километров от места событий. Как и множество раз до того, государственные присяжные оценщики и прочие чиновники Сибирского приказа продемонстрировали бюрократическое невежество в делах частного рынка Москвы и неосведомленность в его текущих ценах. Однако самым красноречивым явлением, по крайней мере единственным, искоренением которого власти на самом деле занимались серьезно, оставалось надоевшее пугало конкурентных преимуществ частного сектора. Л. Ланг в своем донесении, представленном по его прибытии в Москву 25 июня 1734 года, обращал особое внимание на то, что русские купцы, покупавшие камку и китайку на границе, устраивают тем самым «большой беспорядок в сфере сбыта товаров, принадлежащих короне». И он предложил запретить поставку таких китайских товаров в Москву.
В Сибирском приказе предпочли сохранить свое право на доставку китайских товаров из Кяхты и Цурухайтуя в Москву, а также на сибирские ярмарочные базары. Однако сибиряки попросили Л. Ланга разобраться в этом деле и определять, какие принадлежащие короне товары пользуются слабым спросом в Москве, чтобы в будущем их продать в Сибири или на ярмарочных базарах Европейской России на пути следования обоза из Кяхты. Что же касается оборотной стороны медали, то есть незаконной продажи запрещенной пушнины, то в апреле 1735 года старосте Селенгинска Ивану Мостовскому послали специальный указ. Ему приказали еще раз довести до сведения всех русских купцов и их доверенных лиц, что определенные ценные меха запрещены для сбыта в системе частной торговли.