— Отрекаться не стану, потом стал эксплуататором. Иначе при капитализме не просуществуешь, как же можно иначе? Приходится плыть по течению. Как же иначе? А насчет золота я вот что хотел сказать: человек я маленький, во всяких там акциях не разбирался, золото, по мне, надежнее всего. Да и времена пошли со всячинкой — бурные, военные, в такие времена, известное дело, всего надежнее золото, потому что война все смести может, а золота, если его хорошо припрятать, ничто не коснется… — Он вдруг замолк, поправил топориком дрова в костре. — Нужно бы сошки вбить, шеф…
И, не ожидая ответа, он встал и отошел от огня. Совсем стемнело. Луна еще не взошла. Мери сидела, удобно протянув ноги к костру. Глаза ее были закрыты, лицо казалось по-детски усталым и сонным. Угрюмый шеф пил водку уже прямо из бутылки.
— Самое скверное, что я никак не могу опьянеть. Что это значит? Не могу, и все тут. Точно.
Он снова выпил и стал еще угрюмее.
— Разум не позволяет и баста. С чего бы это?
В его голосе теперь слышалось то же, что читалось во взгляде, — страх. Он провел рукой по лбу, выпрямился, отгоняя страх.
— Эй, Маска! — крикнул он. — Где ты пропал?
Из темноты вынырнул скрюченный, шаркая ногами.
— Вот, — сказал он, показывая колья с развилкой на конце. — За сошками ходил.
Скрюченный вбил по краям костра принесенные колышки, снова куда-то исчез и вскоре вернулся с вертелом, пристроил его над костром и начал вращать. Шеф поднес к губам скрюченного бутылку и дал отхлебнуть.
— А теперь рассказывай, — сказал шеф. — Как было дело?
— С чем, шеф?
— С этим мешком! Ну, раз, два, три!
— Был такой специальный мешок, — ухмыльнулся скрюченный. — Снаружи — обыкновенный рюкзак, изнутри — выстеганный мягким утиным пухом. В этом-то пухе и было запрятано мое золото. А в самом мешке лежало одно лишь барахло — костюм, белье, сигареты, мыло — словом, все, что может понадобиться в дороге. Ведь с этим мешком я отправился в Швецию.
— От русских сбежал! — весело пояснил шеф.
— Истинная правда, побоялся я новых времен, не стану таить, страх на меня напал; взял я мешок, ведь меня потом допрашивали, и я начистоту признался, что бежал, опасался за свое имущество. Взял я мешок, и мы, двое или трое, самые состоятельные, сговорились, если нам плохо придется, уехать в Швецию — там у нас связи были. А потом видно будет. Жалко было капиталов-то, мы их собственными руками…
— Цыц! — прикрикнул шеф.
— Значит, жалко нам было капиталов. Закинул я мешок за плечи, а он тяжеленный, я под ним в три погибели согнулся, люди меня даже жалели, у меня и без того был жалкий вид: надел я на себя что похуже — из притворства, сами понимаете. Попадались добросердечные люди, предлагали помочь, но я мешок из рук не выпускал, хе-хе-хе. Понятно, из-за чего я с ним маялся. Но вся наша затея лопнула, слишком уж долго мы развлекались и в Братиславе, и в Праге.