Неожиданно пение оборвалось на каком-то всхлипывании. В нем был вызов и одновременно сознание неотвратимой катастрофы. Шеф стоял по-прежнему неподвижно, и только плечи его слегка вздрагивали. Мы молчали и тоже не шевелились.
Наконец Мери решилась. Она подошла к шефу и положила руку ему на плечо.
— Иди, Яничко, отдохни.
Он покорно позволил отвести себя к костру. Скрюченный, теперь уже по собственной воле, без принуждения, принялся хлопотать. Он закутал шефа в плед, придержал дрожащую руку со стаканом. Обессиленный шеф казался больным, он сидел безучастно, далекий и погасший, пока скрюченный суетился вокруг него, как около ребенка.
Скрюченный подбросил в костер хворосту. Вскоре огонь запылал вовсю. Шеф вздрогнул. К нему постепенно возвращалась жизнь. Глаза были испуганные и грустные.
— Самое скверное, — прошептал он, — что я не могу опьянеть! Нет! Точно! Не могу!
— Тише, Яничко, — ласково уговаривала его Мери. — Отдохни, не думай ни о чем, Яничко.
Он всхлипнул.
— Не могу! Забыть! Не могу! — Он испуганно посмотрел на меня. — Не могу, понимаешь? Забыть! Невозможно! Ни на минуту!
— И не надо забывать, — сказал я.
— Хо-хо! Что?
— Не надо забывать. Надо подавить слабость.
— Хо-хо! Советчик! Подавить! Точно!
— Да, подавить. Не давать ей передышки, быть строгим со своей слабостью.
— Советчик! — В глазах его промелькнул последний отблеск злости. — Дурак! Поповский советчик! Точно!
Но голова его поникла, волосы уныло свесились на лоб.
— Нет, — зашептал он. — Все это ложь! Ложь! Это все сказки! Восстать? А где силы? Нет, пришел моя конец. Я опускаюсь все ниже и ниже. Подо мной ничего нет, только дно. Дно и ничего больше. Грязь. Она липнет к ногам. Я больше не могу. Нет сил. Испорченная жизнь. А кто в ответе? Нет, молчи! У тебя поповская душа. Ты скажешь — сам виноват. В чем? Разве я этого хотел? Не хотел! Точно!
Он дрожал как в лихорадке, на лбу выступила испарина. Мери вытирала ему лоб платочком. Скрюченный хлопотал у огня, вопросительно поглядывал на Мери.
— Поедем, шеф?
Шеф не ответил.
— Пора собираться, Яничко!
Вздрагивающие веки опустились. Скрюченный встал, посмотрел на шефа, на меня, на Мери. Его взгляд говорил: «Ему пришел конец. Видишь? Герой!» Потом он заковылял к ручью, принес воды и залил костер. Огонь зашипел, нас окутало облако пара.
— Помогите мне, барышня, — сказал скрюченный.
Мери встала и принялась собирать вещи. Скрюченный влез в машину, включил фары. Свет упал прямо на нас. Шеф вздрогнул и часто заморгал. Плед соскочил с плеч. Губы шефа шевелились — он что-то шептал.
Я накинул на него плед. Он нервно передернулся и, стряхнув с себя плед, прошептал: