Он еще раз посмотрел на свою добычу и только после этого положил рыбу к остальным. Потом перевел дух и вытер пот большим пестрым платком.
— Ну, — сказал он, — все. На сегодня хватит.
— Давно пора, — отозвался рыжий.
— Только не злись, — сказал ему со спокойной улыбкой прокурор. — Чего ты злишься?
Он подошел к рыжему и хотел было похлопать его по спине, но тот уклонился.
— Чего ты злишься? — повторил прокурор.
— У меня работы уйма! А ты тут со своими рыбками пристаешь! Ну их к черту, едем!
— Не торопись, — сдержанно сказал прокурор. — Не торопись, братец.
— Не умею не торопиться. Нет у меня времени делать все медленно.
— Времени хватит, — махнул рукой прокурор. И, словно перестав замечать рыжего, обратился ко мне: — Вечно он куда-то мчится. И ничего не упустит. А у меня к вам дело.
— Дело?
— Вот именно, — усмехнулся он. — Не бойтесь, ничего с вами не случится, хоть я и прокурор. Он, конечно, уже сказал вам, кто я.
— Говорил, — ответил я.
— Ну так что ж… Однако давайте присядем. Найдется у вас что постелить? Вот так. Недурно бы запалить костерок, а? И рыбку испечь не худо бы…
— Да, не мешает.
Рыжий только руками развел, со злости он не нашелся что сказать. Но, видимо, поняв, что злостью ничего не добьешься, смирился с неизбежным.
— Хорошо бы испечь в лопухе, — продолжал прокурор, мечтательно потирая руки. — В лопух и под уголья, вот как мы сделаем. Форелька в угольях, пробовали вы такое? Вот где истинная поэзия!
— Поэзия! — ужаснулся рыжий.
— А ты помалкивай! — весело ответил прокурор, отмахнувшись от него, словно от комара. — Ох уж эта молодежь! Я, знаете, уже дожил до тех лет, когда могу сказать; ох уж эта молодежь! И вправду, не умеют они жить. А жить надо весело, широко и при этом мудро. Ну как, запалим костерок?
Я кивнул и отправился собрать для костра хворосту. Прокурор с наслаждением растянулся на одеяле. Рыжий — злой и насупленный — уселся рядом. Разведя костер, я вернулся к ним. Прокурор слегка всхрапывал, должно быть, задремал, но тотчас проснулся. Он взглянул на меня, словно не сразу узнавая, но тут же все вспомнил.
— Что? Что это я хотел? Ах да, у меня к вам дело.
— Любопытно.
— Но почему же? Ничего любопытного. Итак, вчера тут с вами был некий Габриш, помните?
— Конечно, помню, — ответил я.
Он довольно рассмеялся.
— Ха-ха-ха, конечно! Еще бы вам не помнить! Его не скоро забудешь, а?
— Яркая фигура.
— Вот именно яркая, честное слово, вы попали в самую точку. Действительно, яркая фигура, ха-ха-ха, и если бы только яркая!
Он внезапно посерьезнел, и тут я впервые заметил, что в его веселой жизнерадостности есть что-то наигранное, не совсем искреннее.