— Точно. Или нет, все будем ночевать в зале. На полу. Без окна. Сколько там сейчас на улице?
Мне нравится его настроение — он редко бывает таким открытым, расслабленным, как сегодня. Говорю тише, сейчас очень хорошая атмосфера для такого разговора:
— Ром, а почему ты больше не ночуешь у меня?
Демонстрирует преувеличенную иронию, но старается говорить почти строго, как с непослушным ребенком:
— Потому что тебе это больше не нужно. И не спорь со специалистом, не получится.
— Но тебе же нравилось жить у меня! — впадаю в какой-то азарт.
— С чего ты взяла? Я кое-как терпел! — вся его строгость сгорает под натиском веселья.
— Ты не из тех, кто стал бы терпеть! Или из тех?
Смеется, запрокидывая голову:
— Я просто хорошо воспитан! Не злоупотребляй этим, Кира.
— Да врешь ты все! Ты даже «Кира» произносишь не так, как другие.
— Ну и бред ты несешь, — пытается изобразить изумление. — Что это за имя вообще? Что-то из сельского хозяйства?
— Тебе нравится мое имя! — вкладываю в слова все свое возмущение.
— Глупости какие! Я до тебя вообще не знал, что такое имя существует!
Какой же он сегодня! Ащ-щ! Прямо провоцирует настаивать на своем:
— Поехали сегодня ко мне? А они тут все пусть в зале… на полу.
— Зачем? — он смеется, понимает, что я собираюсь напирать.
— Я… сделаю тебе массаж, — говорю первое, что приходит в голову.
— Да не хочу я твой массаж!
— Тогда поспишь рядом, — подмигиваю. Он знает, что только это мне от него и нужно.
— Я, пожалуй, откажусь.
— Зануда!
— Сельскохозяйственный инвентарь!
Не могу больше себе сопротивляться! Да что ж он такой неподатливый-то? Тянусь за бокалом с вином, отпиваю глоток, а остальное выливаю на его рубашку с не очень-то искренним: «Упс!».
Рома от шока вскакивает, такого он от меня совсем не ожидал. Качает головой, собирается что-то сказать, а потом просто машет рукой и уходит переодеваться в свою комнату, выжидаю минуту и ныряю вслед за ним. Он уже надел другую рубашку и быстро застегивает пуговицы, глядя на меня теперь куда серьезнее, чем недавно. Даже глаза прищурил. Наверное, понимает, что сегодня от меня отбиваться будет сложно.
Подхожу. Если я его сама поцелую, то он не выдержит — уж в этом я даже не сомневаюсь! Но Рома останавливает меня в шаге, наклоняется, удерживает расстояние между нами, положив мне руки на плечи:
— Что ты делаешь, Кира?
— Целоваться лезу! Совсем, что ли, слепой? Это ж очевидно!
— Зачем?
— Потому что я хочу целоваться! Убери уже руки и покорись мне, смерд!
Но теперь ему не смешно.
— Кира, что вообще происходит? — он ищет в моих глазах ответ, потом говорит совсем тихо: — Ты сведешь меня с ума, если не объяснишь.