Я медленно, тяжело и с тупой головной болью вырываюсь из этого кошмара, мое сознание все еще там, в этом ужасном сне, какой-то придурок сигналит на улице, в открытое окно влетает резкий и пронзительный звук клаксона. «Все так же, как у нас», — думаю я и окончательно просыпаюсь, чувствуя, что моя голова лежит под подушкой. Сигналят снова и снова. Готовая посвятить весь десятый, а заодно и одиннадцатый округа Парижа в тонкости и колоритность русского мата, я подхожу к окну. Внизу стоит около какой-то спортивной серой машины парень в зауженных черных брюках и белоснежной рубашке, застегнутой почти на все пуговицы, кроме самой верхней, у воротничка, на рукавах запонки поблескивают серебром, на нем элегантные туфли темно-синего цвета. Ну, ни дать ни взять, местный Казанова, приехал и сигналит своей подруге. Он улыбается и машет мне рукой,
— Эй, ты там что, уснула, что ли? Уже девять, поехали.
Меня словно ударило молотом по затылку, но быстро отпустило.
— Гарик, я сейчас! — крикнула я ему в ответ и рванула к шкафу за джинсами и за самым моим красивым комплектом белья. Когда я надела свои любимые джинсы «ренглер» (только они сидят на моей заднице идеально) и черную футболку с Джимом Моррисоном, подойдя к небольшому зеркалу напротив кровати, я познала весь ужас и отчаяние моего положения. Мои мокрые волосы благополучно высохли, пока я спала, и сейчас я походила на Анджелу Девис российского разлива. На правой щеке была траншея шириной с Суэцкий канал, это в двадцать пять помятое лицо выравнивается минут за пятнадцать, а когда вам за сорок, можно проходить с такой гармошкой пару часов. Я судорожно думала, что делать? Волосы.
— Дарья, дай мне резинку для волос! — крикнула я, выскакивая из спальни.
— Мам, ты чо там с дуба рухнула? Ты куда? — Ее лицо выражало явное недоумение. Она, как зачарованная, протягивала мне резинку в виде спиральки. За два года после развода я уходила вечером от силы пару раз и то к подругам.
— Я в клуб с приятелем сгоняю на пару часов, можно? — спросила я, на бегу выхватывая у нее из рук резинку и залетая в ванную. Так, полотенце, холодная вода, щека держу и проклинаю себя за то, что нет льда, надо обязательно заморозить пакет с водой. Убираю полотенце — ни фига, нужен холод. Я решительно подлетаю к холодильнику, открываю морозильник и, стоя на носочках, засовываю голову в пустую морозильную камеру, стою так, прислонившись правой щекой пару минут, острая покалывающая боль резко охлажденных тканей лица заставляет меня вынырнуть на свет божий.
Лиза стоит, скрестив на груди руки, и молча наблюдает за мной.