Я надеюсь, это место скоро перестанет быть популярным наряду с огромной лесорубской бородой у полупедиков. Меня всегда бесила мода — временное помешательство на основе сумасбродств, которое как приманка собирает косяки безмозглых людишек, и неважно даже мормышка, или хлебная лепешка. Платье из хлеба ведь уже было? А пиджак из мормышек? В общем, не люблю я моду, но в это антикафе зайти стоит.
Мне о нем много рассказывали на журфаке. Да, я до сих пор называю Институт журналистики «журфаком»: какой к черту институт, если тут нет места науке? Мы тут просто учились вкладывать в людские пустые головки ненужную информацию.
Они тут предлагают бесплатные кофе, чай, печенье, wi-fi, а все, за что надо платить, так это за проведенное время. Жалко, конечно, что тут нельзя бухнуть, но, может, это и правильно, потому что если и бухло было бы бесплатным, то место превратилось бы в притон. А это уже не модно!
Хотя больше всего выводит из себя не моднявость заведения, а свора каких-то мелких зачатков человека и их расфуфыренных родительниц. Уж если эти мамаши, выплюнувшие из своих лон этих личинок, чтобы навсегда привязать к себе кошелек их отцов, узнают про такое «илитное» место, то их вулканический поток сюда уже никто не остановит.
И вот сейчас эта гурьба беззубых детей бегает вокруг меня и орет так, будто они только что открыли для себя способность орать, и очень этому рады. В какой-нибудь другой момент я, возможно, с пониманием отнесся бы к этому, но я тут, между прочим, работаю. У меня на носу последний экзамен вообще, и я очень хочу сдать его с наивысшим балом. И пока эти децибельные террористы воздают хвалу Сатане вокруг моего стола, я не могу работать.
— Извините, девушка. Деву-у-ушка! Да, вы. Извините, что прерываю, но не могли бы вы попросить своих детей вести себя потише.
— Я бы с радостью, но это невозможно.
— Почему невозможно?
— Потому что до пяти лет мы их воспитываем в духе вседозволенности, понимаете, чтобы они потом выросли личностью.
— Прекрасно, что вы пытаетесь новаторствовать в педагогике, но мне ваши методы мешают работать. Вы бы не могли их чем-нибудь занять, чтобы они угомонились?
— Прости, но я не могу тебе помочь. Если тебя что-то не устраивает, то ты можешь пересесть в другое место, или свалить.
На «ты» ко мне? Ты вообще кто такая?
— Слушай меня, голубка, вырубай своих малолетних говнюков, или это сделаю я. А еще раз тыкнешь мне, и я тебя затыкаю так, что муженек не узнает.
Она только открыла рот, чтобы обезобразить себя отсутствием даже зачатков интеллекта, как в разговор вмешался чей-то мужской голос.