В следующие сутки я старался не выходить из дома. Мне никто не звонил и не писал. Резонанс от статьи поугас, и я уже начал было верить в то, что от меня отстали. Спустя пару дней после встречи с доктором я решился выйти в город. Пасмурная погода и дождь хотели сделать этот серый город темно-серым. И надо отдать им должное, они хотя бы что-то делали. Даже природе ненавистен этот «серый город с дорогами ровными…»
В этот первый выход на меня напало действительно что-то вроде сумасшествия: повсюду мерещились часы, тикающие стрелки, мигающие светодиоды, складывающиеся в минуты и часы. Я даже видел человека в костюме будильника, который стоял возле новенького магазина «Луч». Как после этого не вспомнить Максима и его рассказ про конфликт со временем?
После того случая я стал выходить из дома лишь раз в несколько дней, и только за продуктами. Каждый раз как оборачивался, я замечал, что за мной кто-то идет. Почти всегда это была пара грузных мужиков, никогда друг с другом не переговаривавшихся. Когда я резко останавливался и пропускал их вперед, они, спустя некоторое время, все равно умудрялись оказаться за моей спиной. Да, за мной велась слежка.
От постпубликационной ковровой дорожки эйфории остался только старый и рваный ковер, на котором сидели ужас и осознание серьезности ситуации. Работу мне никто не предложил, поэтому все, что оставалось, это снова и снова перечитывать сначала рассказы Максима, а потом собственную статью. Да, она была написана хорошо, пускай и не идеально. В одном месте я упустил хороший момент для точного сравнения Максима с расстрелянной беларуской интеллигенцией в 1930-х гг. Да и слишком уж мало я говорил о Максиме. Ровно половину статьи занимало описание расследования и моих, несомненно, остроумных на тот момент замечаний.
Блог Максима стал очень популярен, в разных смыслах. Комментарии под каждой записью растягивались уже на десятки страниц. Своей статьей я сделал Максиму только хуже: люди поносили и проклинали уже мертвого человека. Они безнаказанно хулили каждое его слово в каждом рассказе, оскорбляли и ненавидели все, что было с ним связано. И это были простые люди, тот самый толерантный, порядочный и трудолюбивый народ. Рот раскрывали те самые, чей голос на выборах давно не учитывается. Неужели им все-таки что-то небезразлично?
Я вспомнил безупречно правильную мысль Максима в интервью нам с Аллой: эту землю уже не спасти. За тысячи лет существования человек так и не стал образцовым, каждый раз пытаясь взобраться на вершину совершенства, и постоянно срываясь вниз. Разве это и есть развитие?