Леонтьев думал, что надвигающееся обезличение Европы есть последствие увлечения идеями эгалитаризма, демократии, интернационализма. Но культурный идеал средневековья был еще исключительнее, еще последовательнее универсальным. Равноправие не предполагает и не требует непременно одинаковости. Европеизация не обезличила Китая и Японии, и не только не обезличила, но потенцировала культурное своеобразие Индии. Шпенглер видит первопричину в том, что "Запад" клонится к своим "сумеркам" и что культура, т. е. свободное творчество, в нем вытесняется "цивилизацией". Но если мы от европейской культуры вообще перейдем к сравнению культуры старой Европы с культурой "новых" европейских народов, то мы все же должны будем вернуться к вопросу, почему же именно эти последние, которые, казалось бы, должны быть свежее, жизненнее, крепче старых народов, — просто в силу того, что они "новые", — почему именно они не в силах уберечь свою молодую культуру от натиска безличной и бездушной "цивилизации"? Ответ, думается мне, будет заключаться в следующем: если, вместо того, чтобы вырабатывать собственную культуру, "новые" народы просто импортируют культуру, фабрикуемую "еn serie", то это потому, что они и сами явились на свет тем же способом; они сами фабрикуются "еn serie", подгоняясь под определенный стандарт. Шпенглер относит "сумерки Европы" на счет ее "старости". Согласно распространенному взгляду, дряхлеющая культура античного мира была омоложена и преображена новыми народами. От "новых" народов нынешней Европы этого чуда ждать не приходится. Ибо они, минуя стадию культуры, сразу вступают в стадию "цивилизации". И симптомы, характеризующие эту стадию, у них обнаруживаются много явственнее, чем у старых народов. То, что у старых народов слагалось веками, отслаивалось поколение за поколением, накоплялось в результате миллионов индивидуальных усилий, заблуждений и достижений, как их национальная традиция, народы "новые" вынуждены "сделать" для себя сразу. Но как можно "сделать" традицию, которая, в силу определения, предполагает именно долгий органический рост? Местный фольклор и местный язык такой "новой нации", бывшие в течение веков достоянием общественных слоев, живших стихийной, полусознательной, неизменявшейся жизнью, остававшейся в стороне от общей жизни культурного человечества, такой традицией не являются. Национальная традиция не резервный фонд, не забронированный капитал; она, как всякая историческая величина, есть процесс, непрекращающееся становление, рост и перерождение национальных ценностей в национальной душе. Точнее говоря, она есть