Охотник: Охотник. Зверолов. Егерь (Поселягин) - страница 4

Вся эта круговерть молниеносно пронеслась в голове, дальше я уже действовал на инстинктах. Раз не чувствую боль и тело более-менее послушно, так надо показать этим соплякам, что может бывший офицер спецназа ФСБ.

Взяв в «ножницы» ноги одного из салажат, я провел серию ударов по конечностям мелких хищников. Результат был не тот, на какой я рассчитывал. Нет, кость у одного хрустнула, и он с воплем упал, но другие просто отскочили.

Что за черт? Я смотрел на не свои руки. Они могли принадлежать какому-нибудь очкарику-музыканту, но никак не здоровой горилле в сто двадцать килограмм живого веса.

– Бей урода! – прозвучал мальчишеский крик. Видимо, вожака.

Дальше я крутился на инстинктах, при этом стараясь запомнить лица зверенышей. Месть – одна из болезней, которую я так и не смог преодолеть. Заметив взмах арматуры, машинально откатился в сторону, уходя от удара. Это меня спасло, вместо головы хрустнула рука ниже локтя. Только тут я начал чувствовать тупую боль.

Я уже поплыл, когда прозвучал вдали чей-то возмущенный женский крик, и гаденыши, подхватив своего, прыснули от меня в стороны. Лишь на силе воли приподнявшись, я посмотрел одним глазом на кричавшую – второй был, похоже, выбит – и увидел бегущих ко мне двух женщин в странной одежде. Это было последнее, что помню, целая рука внезапно подломилась, и я ткнулся лицом в землю.


Сначала было слово… и это слово было матерным.


– …утку тут бросила? – послышался несколько интеллигентный голос. Даже не открывая глаз, я понял, что рядом один из представителей древнейшей профессии, целитель. Или, проще говоря, врач.

– Извините, Иван Эммануилович, санитарка тут убиралась. Видимо, забыла утку убрать.

– Матрена?

– Она.

Наконец мне удалось разлепить один глаз и, чуть повернув голову, посмотреть в сторону говорящих, второй категорически отказывался открываться.

Там действительно обнаружились двое. Мужчина лет сорока пяти в странном, но несомненно медицинском халате, и медсестра примерно лет тридцати с конопатым лицом. Доктор в это время, чуть нагнувшись, отряхивал забрызганные штаны, что заставило меня усмехнуться, слегка скривившись от боли в разбитых потрескавшихся губах.

С трудом приподняв левую руку и покрутив кистью, я осмотрел ее. После чего вздохнул: это была не моя рука. Правая была в гипсе. Пока доктор выговаривал медсестре, видимо старшей, раз она отвечала за санитарок, я быстро прикинул варианты. Единственная пришедшая мысль – это не суетиться, нужно косить под потерявшего память, пока не разберусь, что со мной. То, что меня убил киллер, я уже не сомневался. Но где я? Кто я? Пока не выясню – ничего и никого не знаю. Я знал, гибкое мышление и достаточно жесткий характер монстра в человечьем обличье не дадут мне нервничать и истериковать от всего этого.