Лаборатория после таких встреч еще долго гудела: сотрудники расставляли стулья, подъедали остатки с «исторического» стола, обменивались впечатлениями.
Доктор, убедившись в том, что все снова аккуратненько разложены по ячейкам, пользуясь суматохой, скрылся в своем кабинете. Закрывшись на ключ, профессор долго ходил из угла в угол, прежде чем сесть в кресло. К толстосумым патрициям, погрязшим в наслаждениях и от скуки слоняющимся во времени, он давно привык, как свыкся и с тем, что заведения, подобные его лаборатории, давно стали сугубо коммерческими. Всё чаще доктор задумывался совсем о другом. То, что раствор до сих пор не был синтезирован каким-нибудь доморощенным самоучкой, являлось в высшей степени благоприятным стечением обстоятельств. Рано или поздно все будет поставлено на поток, и тогда ворота распахнутся и к ним повалит тот самый средний класс. Поток не сможет сдержать даже извечная претензия богачей на свою исключительность. Те высокие идеалы, ради которых трудились его предшественники, так близко подобравшиеся к эликсиру бессмертия, давно превратились в прах. Сейчас казалось невероятным, что когда-то любой, имеющий веские причины на «отсрочку», мог ею воспользоваться, причем прибегал к этой возможности крайне редко — прежний человек старался жить здесь и сейчас, ничего не откладывая в долгий ящик. Нечастые прошения были связаны с невозможностью завершить начатое из-за стремительно развивающейся болезни, отсрочка могла означать излечение в будущем. Смерть оставалась постулатом незыблемым и неминуемым, но взять тайм-аут оказалось возможным. Впоследствии право это было узурпировано — и вся идея превратилась в растянутый на столетия развлекательный балаган. Теперь же на подступах стоял великий, могучий, долгое время культивируемый средний класс.
Профессор боялся этого средненького, никчёмного человечка. Удачей было, если он был занят хотя бы своим мелкокалиберным, местечковым счастьем. В массе своей средний человек был примитивен, зол и завистлив, жизнь вел тараканью, оттого и боялся потерять её еще больше, чем толстобрюхий.
***
Профессор вышел из кабинета, никто не заметил, когда он снова вернулся. В первый раз за несколько дней доктор расслабился, он и не заметил, как задремал. В дверь постучали. Доктор глянул на часы, нахмурился, было уже почти утро, на пороге стояла Элиза. От профессора не ускользнула её чрезвычайная бледность. Доктор и ассистентка вышли из кабинета и направились в один из многочисленных блоков, в котором хранились клиенты. Двери закрылись за вошедшими. Двести тел из блока №15 за ночь превратились в нечто студенистое. Ассистентка подошла к нише в стене и нащупала рычаг. Лаборатория тут же превратилась в нечто похожее на плавучий корабль: никто не мог в неё войти и её покинуть. Посвященных в случившееся так и осталось всего лишь двое: профессор и верная ему Элиза, подготовившая резервуар с кислотой. На следующий день, по странному стечению обстоятельств, аналогичное происшествие случилось в 17-м блоке. Через неделю в лаборатории не осталось ни одного тела.