— Скажите, вы никогда не забудете о моем проступке? Ах, что же я спрашиваю, разумеется, не забудете. Поверьте мне, я очень сожалею и никому не скажу о том, что узнала.
— Раскаяние не позволит вырвать из вашей головы то, что в ней есть, — язвительно заметил Джеймс. — Я меньше всего на свете желал, чтобы вы знали о моем позоре в юности и прочих поступках, но сделанного не воротишь, — со вздохом добавил он.
— Вы не совершили ничего постыдного, Джеймс, — почти ласково произнесла Ровена и попыталась коснуться его руки, которая оказалась совсем близко.
Однако Уинтерли ей не позволил. Резко повернувшись спиной, он прошел в глубь комнаты, в которую никто из обитателей дома не мог попасть случайно. Предварительно обсудив решение с ним, Гидеон велел экономке отвести Ровену сюда. Ей, конечно, об этом знать не стоит. Джеймс представил, как в глазах ее появляются слезы от осознания, что старый друг ее предал, бросил на растерзание. Гидеон прав, поступок миссис Уэстхоуп непростительный и выходит за рамки приличий. Ее не оправдывает и то, что она оказалась под окном случайно. Поняв, что в комнате ведется очень личный разговор, она обязана была удалиться, чтобы не стать, пусть и невольным, его свидетелем, а не уползать, как воришка, выслушав все до конца.
Ровена сама не понимала, почему так поступила. Может, потому, что хотела узнать о нем все? Мысль заставила ее содрогнуться, ведь такое поведение нарушало данное себе после смерти Нейта слово не интересоваться мужчинами.
— Вы так считаете? — глухо спросил Джеймс. Вопреки всему в его голосе прозвучала затаенная надежда. Как непривычно говорить с кем-то о страшной личной тайне, терзавшей его многие годы. — Она была женой моего брата. Этот позор останется со мной до конца жизни…
— Вы лишаете своего брата права простить. Неужели вы настолько высокомерны и эгоистичны?
— Пожалуй, да. Люк отпустил мне грехи, но я не могу простить себя.
— Это дает возможность той женщине управлять вами даже из могилы. Она знала, что действие ее яда продлится долгие годы. Вероятно, она испытывала удовольствие, причиняя боль.
— Возможно, вы правы, — кивнул Джеймс. По его лицу стало ясно, что он также цепляется за свои страдания, несмотря на прощение брата.
— А вы ей потакаете, — с упреком проговорила Ровена.
— Я все сделал сам, ничего уже не изменить, — отрезал Джеймс.
— Все сделала она по одной ей известной причине. Мне кажется, не вполне понимая, ради чего, но она не колеблясь выбрала жертву, потому что точно знала, какую боль причинит вам и брату.
— Мы братья лишь по отцу, миссис Уэстхоуп.