— Рамазан, ответь, только честно: на хрен ты меня заводишь? Я же чувствую, что специально заводишь. Ну, дам я тебе в морду, чего ты добиваешься, а дальше что?
Рамазан покачал головой:
— Я не этого добиваюсь. Хотя, представь, и такой исход мне бы на пользу пошел: хорошая реклама. Партия мира спасает из плена солдатиков, а партия войны машет кулаками… Но я с другой целью к тебе приехал, Олег Иванович. Я приехал тебе доказать, что ты был не прав, не считаясь со мной. Я не люблю, когда со мной не считаются, понимаешь? Я ведь не вслепую на тебя выходил тогда, при первых встречах. Мне большие люди говорили на мои предложения: мы не против, но иди к Макарову, поскольку складами конкретно заведует он, а не мы. Согласись ты со мной — каждый бы имел свою долю: и они, и ты, и я.
— А за счет кого?
— Ты бойцов имеешь в виду?
— Да.
— Олег Иванович, не считай меня идиотом, на войне все списывается и восстанавливается. У тех, с кем я смог договориться, солдаты с голоду не пухли и голыми не ходили. И, мотай на ус, наград у них побольше, чем у тебя.
— Эту тему не трогать, — глухо сказал Макаров.
— О бойцах, похоже, один ты и печешься, — словно не услышал его Рамазан. — Эти двое, которые в окопы побежали, — думаешь, им надо, чтоб солдатам легче и лучше было? Нет, им надо вшей найти и антисанитарию и прокричать об этом везде. Тогда их имена на слуху будут — вот что им надо.
— Закончим. — Макаров сжал кулаки и постучал ими по коленям. Глаза его потемнели.
Все это не укрылось от взгляда Рамазана, тем не менее он продолжил:
— Нет, не закончим. Я все-таки думаю, что что-то из моих слов до тебя дошло, Олег Иванович, и потому делаю тебе последнее предложение. От тебя не так много и надо, поверь, но внакладе не останешься…
— Рамазан, уйди, иначе битьем морды дело не ограничится.
Рамазан сощурил глаза, словно оценивая, насколько всерьез надо принимать слова полковника. Оценил, но все же решил продолжить:
— Ты пугаешь — и я пугать буду. Макаров, мне ведь ничего не стоит размазать тебя так. — Он потер ладонью о ладонь. — Как тлю. Это мы раньше глупыми были, листовочками вас пугали. Теперь листовок не будет, Макаров. Теперь тебя просто смешают с дерьмом. И ведь будет за что. У тебя же полно солдат, которые портянки еще не научились на ноги наматывать, служат всего два-три месяца. Я их даже пофамильно знаю…
Макаров встал:
— Рамазан, меня размажут еще раньше: за то, что тебя прибью. Уйди, последний раз прошу.
На этот раз Рамазан понял, что полковник действительно на пределе. Он тоже поднялся, отошел метров на пять, но не удержался и сказал на прощание: