И вот вечером за ужином, когда отец Эванс рассуждал о своем палимпсесте и о трудностях, возникших при прочтении нижнего слоя, некоторые из нас заметили, что с отцом Палладино случилось нечто странное. Он перестал есть и сел прямо, закрыв глаза, тяжело дыша, издавая необычные звуки и стоны. Мы пытались заговорить с ним, даже стучали его по спине и предлагали выпить воды; но он никому из нас не ответил.
Мы решили, что он, должно быть, захворал, и собирались уже вывести его из-за стола. Но тут он заговорил, громким и твердым голосом. Но говорил он не на английском языке. Потребовалось две или три минуты, чтобы опознать латынь – вообще это может вам показаться странным, ведь все мы изучаем латынь, готовясь к принятию сана. Но в случае с отцом Палладино латинский язык звучал очень странно, с характерным акцентом.
Отец Эванс догадался первым. Он попросил нас не трогать отца Палладино и ни в коем случае не мешать ему; потом он начал делать заметки с безумной скоростью. Потом речь прервалась. Мы почти ничего не сумели разобрать, но все были уверены, что слышали одно словосочетание – «Аурелио Аугустино», несомненно, позднелатинское произношение имени «Аврелиус Августинус», а точнее, «святой Августин». Мне не нужно объяснять вам, кто такой святой Августин, но возможно, вы не знаете, что он жил в Северной Африке, в Карфагене. И отец Эванс сказал, что латинский язык звучал с сильным карфагенским акцентом, что он понял почти все. Потом отец Эванс извинился перед нами и удалился из трапезной со своими заметками.
Естественно, все это весьма взволновало нас, и когда отец Палладино начал протирать глаза и осматриваться по сторонам, совершенно придя в себя, мы начали обсуждать происшествие. Отец Мюллер, который немного изучал медицину, сказал: с отцом Палладино, должно быть, случилось то, что психологи называют расщеплением личности. Но наш добрый епископ, который тогда оказался в зале, изложил другую, куда более серьезную версию.
Он успокоил собравшихся и спросил отца Палладино, известен ли ему карфагенский вариант латыни.
Отец Палладино только успел ответить, что не понимает этого диалекта, как в комнату снова вбежал отец Эванс; он держал в руке свой палимпсест и едва не кричал от радости – ведь он наконец нашел ключ к расшифровке. Те фразы, которые он записал от отца Палладино, погруженного в транс, почти дословно совпали с некоторыми фразами из документа. Что касается самого текста, это было не что иное, как трактат святого Августина о Троице; всем было известно, что такой трактат существовал, но ни единой копии его до наших дней не сохранилось. Отец Эванс добавил, что пока он до конца ни в чем не уверен, но было весьма похоже, что трактат раз и навсегда позволит определить воззрения святого Августина по поводу догмата о Троице. Святой Августин, как вам известно, до перехода к истинной вере придерживался манихейской ереси, и всегда оставалось подозрение, что он сохранил некоторые из своих первоначальных убеждений. Но этот трактат доказывал, что святой муж придерживался общепринятых воззрений.