Тѣмъ временемъ въ одной изъ верхнихъ комнатъ стояла противъ овальнаго зеркала миссъ Бриджетъ Карденъ и съ помощью горничной кончала свой туалетъ.
Миссъ Бриджетъ, семнадцати лѣтъ отъ роду, высокая, стройная, ни въ чемъ не походила на молодую дѣвушку, скрывавшую за муфтой свои улыбки и румянецъ на щекахъ, когда украдкой поглядывала на своихъ двухъ ухаживателей, которые стояли у окна. На щекахъ ея былъ также румянецъ, но онъ не вспыхивалъ, какъ тогда, хотя въ глазахъ ея сіяло затаенное ожиданіе, а движенія были рѣшительны, когда она торопила свою горничную.
— Скорѣй, Анна, скорѣе, — говорила она. — Могу себѣ представить неудовольствіе тетушки, которая принимаетъ гостей одна, поглядывая на дверь карточной комнаты и изошряі свой языкъ въ какой-нибудь остроумной рѣчи. Говоря по правдѣ, она совершенно права. Часъ поздній даже для меня. Скорѣе, Анна, скорѣе! Довольно завитушекъ! Я люблю, чтобы завитушки не сидѣли такъ тѣсно. — Она схватила ручное зеркальце и пристально взглянула на горничную, которая был всего однимъ годомъ старше и была привезена въ городъ исключительно для миссъ Бриджетъ. — О чемъ ты задумалась, Анна? — спросила миссъ Бриджетъ. — Что ты думаешь объ этомъ мірѣ парчи и реверансовъ? Стремилась ли ты когда-нибудь къ тѣмъ удовольствіямъ, которыми наслаждаются люди?
Анна поклонилась по своему деревенскому обычаю.
— Не знаю, ма’амъ, — отвѣтила она съ нѣкоторымъ смущеніемъ.
Миссъ Бриджетъ взглянула на себя въ зеркальце и, отложивъ его въ сторону, вздохнула.
— Бываютъ минуты, милая Анна, — сказала, она, — когда гладкій путь надоѣдаетъ мнѣ, когда я досадую на красоту, данную мнѣ, и жажду, чтобы какое-нибудь особенное обстоятельство посѣтило меня.
— Что вы, ма’амъ! — воскликнула Анна, и круглые глаза ея широко открылись отъ удивленія.
— Пустое, скажешь ты, — засмѣялась миссъ Бриджетъ. — Почему такъ, милая, честная моя Анна! Къ чему скрывать мнѣ, что я не всегда бываю довольна жизнью.
— Ма’амъ, вы красавица… завами ухаживаютъ.
— Да, ухаживаютъ! Надѣнь юбку на метлу, и за той будутъ ухаживать въ настоящее время. Мужчины рады всякому предлогу, когда бываютъ не веселы.
— Не всѣ, ма’амъ, — осмѣлилась замѣтить Анна.
Миссъ Бриджетъ вспыхнула и нахмурила брови.
— Подай сюда мой вѣеръ, — сказала она. — Не думаю, чтобы тетушка простила мнѣ такое опозданіе.
Она взяла изъ рукъ Анны вѣеръ и кружевной платокъ.
— Ты видѣлась сегодня съ твсимъ деревенскимъ парнемъ, Анна?
На этотъ разъ вспыхнула Анна. Обѣ дѣвушки, стоявшія другъ противъ друга, представляли собою чудное зрѣлище молодости и волненій юности — деревенская дѣвушка, въ коротенькой юбочкѣ, съ румяными, какъ яблочко, щечками, съ круглыми наивными глазками и ея госпожа, въ платьѣ изъ серебристой тафты, истое олицетвореніе красоты и граціи, начиная съ напудренной головы и до атласныхъ туфелекъ.