Нелидов не смотрел на Ивана Захарыча. Он сидел неподвижно и только левая рука его, лежавшая на столе, барабанила и притом слишком громко. Наконец, он решил, что Иван Захарыч уже высказался достаточно ясно, и вдруг повернул к нему свое лицо.
Иван Захарыч даже поперхнулся от неожиданности и сразу замолчал. Лицо Нелидова было озарено улыбкой. И лукавство было в этой улыбке, и добродушие какое-то. Никогда Иван Захарыч не видал такой улыбки на лице своего сурового хозяина. Не верил своим глазам. Растерялся вовсе.
— Улыбается, чорт! — мелькнуло у него в голове. — С чего бы?
Нелидов встал, подошел к нему, положил обе руки на его плечи. Тяжело положил, словно хотел в землю Захарыча вовсе втиснуть… Но не втиснул, а заговорил совсем спокойно, даже весело.
— Ну, и шутник же ты, Захарыч!.. Разбогатею — шутом тебя в дом возьму! Пойдешь?
— Пойду, милостивец! Как не пойти? — отвечал Иван Захарыч, все еще чувствуя на плечах давящие Нелидовские руки.
— Одначе, — продолжал Нелидов, уже переходя в серьезный тон, — речь твоя мне не по нутру!.. Не хочу я, чтоб такие речи пустошные до г. ревизора дошли! Конешно, вздор это все… Одначе, грязь и к чистому липнет… Потом долго отмывать приходится! Припрячь-ка ты тех, у кого язык долгий, особливо тех, кто тебе все Это сказывал… Кто подешевле, — того припрячь. А кто подороже, — тому серебром глотку заткни! Уразумел?
— Уразумел! — ответил Иван Захарыч, насилу выговорив это слово от волнения.
Нелидов помолчал. Снял руки с плеч Ивана Захарыча и сказал раздельно, подчеркивая каждое слово:
— Нутка, смекни… сколько тебе на этот расход потребуется?
— Цел…ко…вых… сотню, — задыхаясь сказал Иван Захарыч. У него спирало дух.
— Сотню? — протянул Нелидов, — что больно дешево?… Накинь еще… Вернее будет… Крепче…
— Ну, если… твоя… милость… набрось еще… хоть четвертную…
— Полторы вечером получишь! — уронил Нелидов.
…Из хозяйской горницы Иван Захарыч летел, не чуя под собою ног. И крестился, и задыхался, и шептал: «Слава те господи! Слава тебе!.. Мать пресвятая богородица!.. Милостивец Никола!.. Попался в капкан старый волк! Теперь я его сгною!.. Сам на его место сяду!.. Ей-богу сяду! Все расскажу ревизору! Видит бог и святая троица».