— Да. Вполне возможно.
Новорожденных поглощает крокодиловая кожа, роженица остается лежать на месте. К столику подтанцовывает новый персонаж. Хореографическая программа продолжается. Она еще только началась. Через нас плодородие «Промышленной Газеты» истощено. Вконец измятая спазматическими схватками, она корчится в послеродовой горячке. Промышленность может отметить новую эру своего развития — слоноводство.
Общий милостивый кивок головой и пионер слоноводства, в сопровождении отяжелевшего Кошницына, усаживается в такси цвета свежей телячьей крови. Отъехав несколько шагов, Тузлуков въупор смотрит на своего спутника и задает странный по мнению того, вопрос:
— Скажите, возможно ли у нас слоноводство?
Кошницыным, от неожиданности и очевидной нелепости вопроса, овладевает икота.
— Не думаю… Разве чуть-чуть, для увеселения цирковой публики…
Впервые за время их знакомства лицо Тузлукова расцвечивается веселой, заразительной улыбкой.
— А я думаю — возможно. И в довольно значительных размерах…
Он переправляет потомство «Промышленной Газеты» из портфеля в карман, пишет что-то на листке блокнота и сует в большой конверт.
— Этот портфель вместе с запиской я попрошу вас доставить в Европейскую гостиницу сегодня ровно в восемь часов и передать толстому гражданину из семнадцатого номера. Возможно, что я запоздаю. А вот это вам за труды.
Он велит остановить машину, высаживает свидетеля своих слоноводческих операций и, когда тот смешивается с толпой, спрашивает шоффера:
— Когда ближайший поезд на Москву?
— Минут через сорок, — отвечает тот.
— На Октябрьский!
_____
Безработный Кошницын бережно, как реликвию, несет портфель из крокодиловой кожи. У него в кармане лежит червонец и его подмывает гаркнуть на всю улицу:
— Жить можно!
Сопроводительный конверт заклеен небрежно. Грех любопытства, доставивший столько неприятностей человечеству, начинает обуревать Кошницына. Он тщетно борется с искушением. Наконец шмыгает в ворота с надписью «уборной нет», лукаво затушевывая свои истинные намерения непривычным переполнением желудка.
В глубине двора, между штабелем дров и облупленной стеной, он осторожно извлекает интригующую записку:
«Как честный человек, — кстати, обедавший только позавчера в Москве, — возвращаю вам ваш портфель, подобранный в сквере. Если вас случайно кто спросит: „Возможно ли у нас слоноводство“ — смело отвечайте: Да! С помощью магической формулы: „Только шерсть“.
Мог бы подписаться любою из десятка имеющихся в моем распоряжении фамилий, но предпочитаю остаться
Неизвестным».
Планета, на которой возможны такие катаклизмы, неожиданно приобрела колоссальную силу притяжения, и безработный Кошницын свинцовым грузом вдавился в землю, вместе с портфелем из крокодиловой кожи…