– Вероятно, потому что сестра его попросила. Одна или другая.
– Да. Эту работу, этот труд она решила взять на себя.
– И в течение стольких лет эти трое были прочно связаны друг с другом. Ничего не просочилось наружу, никто не проговорился. Где они теперь, дети Сегена?
Адамберг с сожалением снял палец с рисунка, и мужчины пошли дальше.
– Фруасси говорит, что их невозможно идентифицировать, – сказал Вейренк.
– Если даже она не может их найти, это значит, что они сменили имя, тут нет никаких сомнений.
– Энзо, как и все, наверняка узнал в тюрьме, как раздобыть фальшивые документы. Что касается девушек, то вполне вероятно, что органы правосудия дали им право сменить имя и фамилию.
– И как мы найдем двух девушек, сорок девять лет назад помещенных в психбольницу, не имея представления ни об их именах, ни о внешности?
– Никак.
– Тогда пойдем поедим. Наш поезд отходит в девять часов. Ровно.
– Еле успеем доехать на автобусе до Нима, – сказал Вейренк, состроив недовольную гримасу. – И придется тащиться в вокзальный буфет. А он будет закрыт. И это вместо того, чтобы сделать привал и переночевать в Ниме, а завтра уехать первым утренним поездом. Что от этого изменится? Ничего, скажешь ты. А я отвечу: все. Можно пораньше лечь спать. Таково предписание врача, ты не забыл?
– И придется ему подчиниться.
– Есть одно но: у нас нет с собой вещей.
– Наплевать.
– Моряки на “Трининаде” тоже не блистали чистотой!
Мужчины высадились около десяти часов неподалеку от арены, у маленького отеля, где еще можно было поужинать.
– Думаю, я знаю, почему меня нервирует фамилия Сеген, – сказал Адамберг, когда они покончили с едой.
Комиссар поднял руку, собираясь заказать два кофе. Ресторан уже закрылся, но пока прибирали помещение, хозяин их не выгонял.
– Ты помнишь эту сказку? Историю про господина Сегена и его бедную козочку?
– Ее звали Бланкетта, – сказал Вейренк. – Она была так красива, что каштаны склонялись до самой земли, чтобы погладить ее ветвями.
– Она захотела убежать, стать свободной, так?
– Как и шесть ее предшественниц.
– Я забыл о шести остальных.
– Они были. Господин Сеген безумно любил маленьких козочек, но все они хотели от него сбежать, и всем это удавалось. Бланкетта была седьмой.
– Я всегда думал, что Сеген – это и есть волк. А поскольку козочка пожелала от него сбежать, он предпочел ее сожрать.
– Или учинить над ней насилие, – уточнил Вейренк. – Господин Сеген грозил своим козам, что, если будут бунтовать, он им “покажет волка”. Ты же знаешь переносное значение этого выражения – мужчина во всей красе, затем совокупление. Ты прав: на самом деле Бланкетту изнасиловали. Помнишь, как там было: она билась с волком всю ночь, а когда забрезжил рассвет, вытянулась на земле, ее белая шерсть была вся в крови – потому что прекрасная козочка была белой, а значит, непорочной, – и волк съел ее. Тебе не кажется, что Сегену вполне подходило его имя?