– Ты не замечаешь разницы? Не видишь, что это уже другой слой?
– Нет.
– Не важно. Она по нему ходила.
Они наспех пообедали втроем. Матиас торопился вернуться к раскопкам, Адамберг – встретить Ретанкур на вокзале.
Когда он вернулся, археолог работал киркой, но более осторожно, а Вейренк продолжал оттаскивать землю, оба голые по пояс, обливаясь потом на слишком жарком для июня солнце. Увидев Ретанкур, Матиас застыл с киркой в руках, безвольно опустив ее на землю. Он отметил, что лейтенант, волшебное дерево в лесу Адамберга, примерно одного с ним роста. И что у этой женщины, которая даже голая будет казаться облаченной в доспехи, очень интересное лицо, словно выписанное тонкой кистью. Но, несмотря на губы безупречного рисунка, изящный прямой нос и нежного оттенка голубые глаза, он не мог бы сказать, что она красива или даже просто привлекательна. Он колебался, подозревая, что она способна менять внешность по собственной воле, становиться прекрасной или отталкивающей в зависимости от того, что ей заблагорассудится. Интересно, ее сила – явление физическое или психическое? Порождение мышц или нервов? Ретанкур не поддавалась описанию или анализу.
Он вылез из выемки, вытер ладонь о штаны и пожал ей руку, выдержав ее взгляд.
– Матиас Деламар, – представился он.
– Виолетта Ретанкур. Не останавливайтесь из-за меня, я посмотрю, как вы работаете, и пойму, что мне делать. Комиссар мне сказал, что вы добрались до культурного слоя.
– Вот здесь, – объяснил Матиас, указав на участок земли, теперь уже площадью почти в квадратный метр.
Адамберг напрасно предлагал Ретанкур хлеб, фрукты, кофе: она положила на землю рюкзак, сняла куртку, тут же заняла место в цепочке и стала оттаскивать землю. Скорость работы увеличилась настолько, что к семи часам вечера Матиас уже освободил от грунта всю поверхность культурного слоя, заключенного в кольце из камней старого фундамента голубятни.
– Здесь она жила, – произнес, опершись на рукоять кирки, Матиас, за несколько часов не проронивший ни слова. – Вот там, – он показал на обломки древесины, – доска, на которую она садилась, чтобы хоть отчасти спастись от холода и сырости. Вот тут она ела. Виднеются осколки ее разбитой тарелки. В этой зоне, наименее коричневой, где меньше всего органических остатков, она спала. Остались следы от двух столбов. Значит, она пользовалась преимуществом по сравнению со средневековыми отшельницами, правда, единственным: у нее был гамак, так что она спала не на земле. Вот здесь гора пищевых отходов. Видите, там торчат кости: свиные ребра, куриные крылышки, куски похуже. И даже – наверное, это был рождественский ужин – раковина устрицы. Она была, насколько это возможно, очень организованной и опрятной и себя не запускала. Устроила проход шириной тридцать сантиметров – видите, вот он – от гамака к окошку, через которое ей передавали милостыню. За пять лет она ни разу не оставила на нем ни кусочка отходов.