— Не может быть! Но я не ошибаюсь… И все-таки это невозможно…
— Что невозможно? — спросил Беркович.
— Посмотрите — они совершенно одинаковы. Вот здесь скошено, здесь выступ, здесь…
— Да, я все вижу, — нетерпеливо сказал сержант. — Чья это деревяшка? Кого Пундак изобразил?
Доктор Букер подняла на Берковича растерянный взгляд:
— Главврача. Иегуду Штайна.
— Подождите здесь, — резко сказал Беркович и бросился из палаты. Он вспомнил, какой взгляд бросил Штайн на Симу Букер, когда услышал просьбу сержанта, обращенную к эксперту Хану. Если Штайн понял… А он должен был понять…
— Какая глупость! — возмущался главврач в кабинете инспектора Хутиэли. — Бред сумасшедшего! И вы станете утверждать…
Допрос происходил спустя три часа после задержания, и Беркович не потратил это время даром.
— У нас есть сведения, — неторопливо сказал Хутиэли, — что ваш сын Нимрод принимает наркотики, и вы об этом узнали только на прошлой неделе…
— Какая глупость! — воскликнул Штайн и неожиданно обмяк на стуле, будто потерял последние силы. — Ах, к черту. Все это бессмысленно. Проклятый Пундак… Делайте что хотите, мне все равно…
Сержант Беркович, сидя за своим столом, слушал невнятное бормотание Штайна и видел перед собой грустный взгляд доктора Симы Букер. Взгляд этот, как и взгляд убитого пациента, проникал, казалось, в самую суть вещей.
— Вот, — сказал сержант Беркович, протягивая инспектору Хутиэли красивый бланк приглашения, — церемония состоится в воскресенье в зале торжеств «Кинор Давид».
— Наконец-то! — воскликнул инспектор. — Что же тебя заставило принять наконец окончательное решение? Страх перед Наташиным бунтом или мое обещание после свадьбы повысить тебе оклад?
— Любовь, — коротко ответил Беркович и включил компьютер, считая вопрос исчерпанным. Хутиэли положил приглашение перед собой и сказал, вздохнув:
— Не хочется портить тебе настроение в такой день, но… Убили человека, так что собирайся и поезжай.
— Почему вы сразу не сказали? — возмутился Беркович. — Столько времени потеряно.
— Ничего не потеряно, — пожал плечами инпектор. — Сообщение поступило из «Ихилова» рано утром, там сейчас эксперт Хан. А тебе придется опросить свидетелей.
— Что произошло? — спросил Беркович.
— Тебе знакомо такое название: ночной клуб «Хоф а-ям»?
— Конечно, — кивнул сержант. — Это на улице Яркон, неподалеку от отела «Дан-Панорама», там играют в азартные игры, и полиция несколько раз…
— Да-да, — нетерпеливо сказал Хутиэли. — Может, тебе и имя Арнольда Бестера знакомо?
— М-м… Боюсь, что нет.
— Между тем в определенных кругах известная личность. Феноменальная память. Выступает в салонах богатых израильтян и зарабатывает неплохие деньги, запоминая зараз по три-четыре страницы текста. И еще он играет на деньги вслепую. В любую игру — на выбор. Вчера в «Хоф а-ям» играл в шахматы на четырех досках сразу. Собралась только особо приглашенная публика. Человек пятнадцать. Четверо сели в салоне за шахматные доски, остальные толпились вокруг. Бестер расположился в комнате, где обычно ведутся приватные разговоры. Бестер находился в комнате один, шахматных досок у него не было, все партии он держал в голове. Когда кто-то из игроков в салоне передвигал фигуру, посыльный входил к Бестеру и сообщал ход. Бестер тут же говорил свой, и посыльный возвращался к игрокам. Так продолжалось около часа. Когда посыльный вошел к Бестеру с очередным ходом, тот, морщась, сказал, что ему плохо, видимо, съел что-то за обедом, и спросил, нет ли среди присутствующих врача. Врач нашелся, он осмотрел Бестера, дал принять таблетки, снимающие боль, и сказал, что все обойдется, но сеанс придется прервать. Конечно, игроки были недовольны — на пари были поставлены, оказывается, большие деньги. Но слово врача закон, пришлось разойтись…