Вечером у матери она читала мне стихи с таким выражением, с такой любовью, и так была она при этом прекрасна, что "практические соображения" этих дней (устроиться жить с ней под одной крышей) вдруг явились передо мной во всем своем ничтожестве. Я просто струсил за себя. Но мало-помалу преодолел себя и уж начал было пьянеть от поэзии, парить в музыкальном тумане, как вдруг в дверь постучались и вошел доктор Раттай 13.
Вспоминаю, как она "вытаскивала" меня с предупреждением, с назиданием и мало-помалу заставила меня поумнеть, заставила поверить в большую любовь.
Так же точно она сама преобразила своего мальчика Олега. Эта требовательность к настоящему чувству есть ее основная черта. Вторая черта, чтоб в поступках быть всегда "по-своему", это вера в право жить и думать по-своему и не спрашивать у других. И еще: прямота в борьбе за любовь и точное знание, где кончается большое и начинается малое: лукавство, дипломатия и т. п. И еще: она женщина без перегородок: все отделы ее существа постоянно находятся в обмене. Редчайшее в женщине гармоническое сочетание религиозности, просвещенности и натуры. И еще самое главное то, о чем сказано в моем рассказе "Художник",-- это ее любовь изображена.
Итак, если я посмею, то через нее причащусь на эту любовь.
Свиданье у Третьяковской галереи: дома нельзя -- Аксюша... Брезгует атмосферой Аксюши и не хочет идти в мою квартиру.
16 марта. Во второй половине дня Павловна приехала "лечиться" в Москву. Остроумный выход: под предлогом болезни явиться и все расстроить. Собрались сыновья -- диккенсовская картина!
Самое страшное в том, что В. до того измучена жизнью, что боишься нагружать на нее пошлость в столь огромной дозе, боюсь, что не вынесет она пошлости. Мелькнула страшная роковая безысходность.
Лева кричал на меня в своем безумии, что "женку" мою посадят, а с меня ордена снимут. Это было так непереносимо больно и ужасно, что во мне что-то оборвалось навсегда.
Позвал к себе Петю, который мучится над тем, являться ли ему в военкомат. Я и начал с этого, и Петя мне сказал, что воевать не хочет, что его товарищ убил финна и бородка мертвого человека, торчащая из снега, осталась у него в глазах и его преследует.
-- А я бы с ума сошел от бородки,-- сказал Петя.
-- Петя,-- сказал я,-- у меня создается трудное положение. - Молчит.
-- Хочешь, расскажу?
-- Нет.
-- Может кончиться бородкой финна. - Молчит.
-- Ну?
-- Решайте сами.
Я понял, что дружба наша в этот момент окончилась. С Левой и говорить нечего. Итак, единственная опора -- В.: она как надежда.