Красные стрелы (Шутов) - страница 52

— Надеюсь, доверие оправдаешь?

— Постараюсь. Но жаль уходить, — признался я. — Если не поздно, нельзя ли изменить решение?

Командир сочувственно взглянул на меня. Старый кавалерист великолепно понимал мое состояние.

— Хорошо усвой, товарищ Шутов, — заметил он, — для коммуниста не важно, где служить Родине, а важно, как служить. Военная техника развивается, поэтому армии нужны знающие командиры, имеющие боевой опыт…


Прощаюсь с эскадроном. В последний раз прихожу на манеж. Стою с чемоданом в руке и никак не могу уйти. На душе тяжело-тяжело и грустно. Неужели я больше никогда сюда не вернусь? Сколько раз приходилось уезжать из части в командировки, даже на учебу, но я всегда знал, в свой полк не попаду, все равно кавалеристом останусь! Я — конник, буденновец, и этим все сказано. Теперь, впервые за службу в Красной Армии, мне, точно допризывнику, приходилось вступить в новый, неведомый мир.

О Ленинграде я слышал много. Даже мечтал побывать там. Когда же дошло до осуществления мечты: робость взяла: как-то он меня встретит?

А приехал — вижу, волновался напрасно. Чудесный это город!

С вокзала — сразу на курсы. Явился к начальнику; представился. Тот направил меня в общежитие курсантов.

И вот большой двор. Незнакомые возбужденные лица. В меня впиваются сотни глаз. Прохожу мимо веселой, шумливой группы.

— Шутов!

Останавливаюсь. Ищу глазами того, кто окликнул. Ни одного знакомого лица. Возможно, ошибся? Опять тот же голос:

— Спартак!

Странно! «Спартаком» меня прозвали в школе имени ВЦИК. Группа расступается, и передо мной вырастает Саша Киквидзе.

— А, Окурок! — смеюсь. — Здорово, старина! Тебя тоже сняли с седла?..

Это хорошо, что я не один. К исходу дня у меня уже много товарищей. Вместе гуляем по двору, вместе курим, вместе идем ужинать. Договариваемся стараться «как-нибудь» попасть в одну учебную группу.

Ночью на мою койку перебирается Саша. Оттесняет меня к стене, вытягивается, подкладывает руки под голову и долго молчит. Наконец из груди его вырывается глубокий вздох.

— Что такое танк? Бездушная телега, холодная машина, скелет из железок, — вполголоса рассуждает он. — Ты над ним не хозяин. Он тебя не понимает… Разве танк может сравниться с конем — живым, умным существом? В общем, я решил: завтра подаю рапорт.

— Не торопись. Надо присмотреться…

— Чего тут присматриваться! — перебивает меня Киквидзе. — Пиши рапорт, и баста! Откажут — жаловаться надо.

Я пытался успокоить горячего парня. Но нельзя сказать, что мне это удалось. Слова мои звучали не очень-то убедительно, я ведь и сам не прочь был вернуться в кавалерию.