— Это ты пустил убийц в замок в ночь Фейлоина?
— Я, мастер Гленард, виноват. Как все разгулялись, так я спустился, значит, в подвал, и их впустил. Не знал я что делать, думал, меня самого пришибут.
— Это всё, Манграйт? Нечего добавить?
— Нет, Гленард, всё как есть рассказал.
— Ты сказал, что этот Странник не был высоким? Но при этом был командиром?
— Да, Гленард, именно так.
— Хм, значит, это не тот, кто командовал альвами в лагере, — задумчиво пробормотал Гленард и продолжил громче: — А ты среди альвов девушки светловолосой не встречал?
— Нет, мастер Гленард, не встречал. Ну, так я пойду?
— Куда пойдешь? — удивился Гленард.
— Ну, так я же, значить, вам все рассказал. Значит, слово мое теперь выше альвовского, и свободен я, как вы и говорили.
— Манграйт, ты вообще понимаешь, что ты нам только что признался в растрате, во множественных кражах, в активном участии в многократных убийствах людей, в организации массового убийства в Лиагайле, в соучастии в убийстве тайных стражей Империи и в участии в заговоре против Империи? Да за каждое это в отдельности тебя повесить мало. И куда ты после этого собрался?
— Но… Мастер Гленард… — Манграйт оторопел. — Вы же обещали меня отпустить, если я всё расскажу…
— Я тебе, гнида, ничего не обещал. Я только предположил, что это поможет тебе смягчить твою участь на суде, но отпускать тебя никто не намерен, и никто тебе такого обещать и не собирался. За то, что ты всё рассказал, я честно попрошу герцога не отправлять тебя на виселицу, но остаток своей жизни ты, вор и убийца, проведешь в рудниках, если герцог ко мне прислушается, конечно. Будешь там таким же преступникам баланду варить. Но на волю ты уже не выйдешь никогда. Вопрос только в том, один ты за решетку пойдешь или вместе со всей своей семьей.
— Мастер Гленард! Пожалуйста!.. — зарыдал Манграйт.
— Костис, Маргрет, свяжите его и привяжите к крюку хорошенько, чтобы и не подумал сбежать. Только просто привяжите, без заламывания рук. А потом пойдемте со мной. Пообщаемся с нашей гостьей.
— Миэльори! — весело закричал Гленард, входя в камеру. — Ты ли это? Не ждал тебя здесь встретить! Какими судьбами? Надолго ли к нам?
— Смейся, Гленард, смейся. Я тоже посмеюсь, только отвяжи меня.
Миэльори, стоя в полный рост, была прикована цепями к стене, противоположной двери. Короткие цепи почти не давали ей двигаться, прижимая ее тело спиной к каменной кладке. Ее ноги были слегка раздвинуты в стороны и прикованы к цепям широкими ржавыми браслетами на голенях. Руки широко разведены в стороны и прикованы такими же ржавыми, но более тонкими браслетами на запястьях. Миэльори была в длинном льняном платье из небеленого льна без рукавов. Спереди платье от шеи до низа подола было покрыто вышитыми красной нитью простыми геометрическими узорами, переплетающимися друг с другом. На груди платье было закапано пятнами засохшей крови. Под платьем на Миэльори была рубашка из светлого тонкого льна с длинными рукавами, закрывающими ее руки от плеч до браслетов кандалов на запястьях.