Полицейский кордон был уже близко – в каких-то пятидесяти ярдах. Я даже различал отдельные лица в толпе сквозь брешь во взрывозащитном барьере – его приоткрыли при нашем появлении для спасателей, готовых прийти нам на помощь. Взгляд метался по этим лицам, но ни Эми, ни Джимми не находил.
Еще раз ткнул на повтор звонка на бегу.
Оставалось уже совсем чуть-чуть.
Колсон, Гарри и Ящер добежали до барьера, нырнули в раздвинувшийся перед ними проем.
Я был уже почти у цели, когда нас соединили, и я услышал голос Джимми.
– Эдди, я…
И в этот миг весь мир куда-то провалился.
Взрыв моментально оглушил – меня словно вдруг окунули в густую тягучую воду. Почувствовал, как куда-то лечу – хотя и не помню, чтобы мои ноги отрывались от земли. Голова ударилась о тротуар, но я не отметил боли – помню только глухой стук, с которым череп соприкоснулся с каменной плиткой. Почувствовал, как в горло мне ударил горячий вонючий газ вперемешку с песком и кирпичной пылью, скрипуче осел на зубах.
Валяясь на земле, я видел лишь огромное, совершенно жуткого вида облако густой черной пыли на том месте, где только что стояло здание суда. Когда его стены, ускоряясь, обрушились вниз, весь город содрогнулся от ужасающего грохота, и хотя ничего я в тот момент не слышал, но все равно чувствовал, как сотрясается земля под тоннами раскрошенного кирпича и бетона. Ноздри и горло обожгла вонь горелого металла и гнилого дерева, а густое облако из пыли, камней и дыма поглотило меня целиком. Перед тем как отключиться, вроде услышал, будто сквозь наполнивший уши беспорядочный перезвон, как от миллионов бьющихся осколков стекла, едва пробивается голос Гарри, повторяющий мое имя…
Ничего больше в памяти не отложилось.
Вдруг я ощутил на губах что-то теплое и влажное. Губы пересохли, и поцелуй был сейчас очень кстати.
Я с трудом разлепил один глаз и в считаных дюймах от себя увидел лицо Кристины.
В следующую секунду понял, что лежу на больничной койке.
Она резко отпрянула от меня. Глаза ее покраснели, тушь потекла, оставив на лице грязные дорожки. Непроизвольно прикрыла рот рукой, когда слезы брызнули опять, – пальцы ощутимо дрожали. Опять разразившись рыданиями, принялась колотить меня кулачками по груди и рукам. Я слегка приподнял руки, и она сдалась, отступила от меня, все еще всхлипывая и тряся головой.
Когда Кристина отодвинулась, я увидел у нее спиной крошечную фигурку – кто-то спал в кресле для посетителей моей больничной палаты. В жизни еще не видал такого красивого полуденного света, чем в тот день, когда он яркими отсветами золотил волосы моей спящей дочери. Я смотрел на нее, не отрывая глаз, и даже не понимал, от чего исходил этот волшебный свет – от солнца или от головы моей малышки. На ней были ее любимая курточка, на которой из-под многочисленных больших и маленьких значков едва проглядывала джинса́, футболочка с Брюсом Спрингстином, зеленые штанишки и огромные кроссовки.