Я выхожу из машины, и мне сразу бросается в глаза некая странность: двойной след — полоски примятой травы, пересекающие парковочную площадку. Я задумываюсь, не позвонить ли Дейлу, не вызвать ли команду криминалистов, однако, поскольку следы эти сами по себе ничего не означают, решаю сначала осмотреть дом.
Проверив пистолет — на всякий случай — и сунув за брючный ремень болторез, я беру фонарь и направляюсь к дому.
«Святой Валентин» нависает надо мной — четырехэтажное здание из красного кирпича и алюминия, надстроенное поверх более старого дома, очертания которого еще угадываются внизу. Несколько окон выбиты. Висевший на парадной двери замок вырван вместе с цепью и дверными ручками, однако на сухой листве, устилающей крыльцо, никаких следов не видно. Я схожу с крыльца, включаю фонарь и проникаю в дом через окно.
В немногих сохранившихся у меня с детства воспоминаниях о посещениях этого места «Святой Валентин» выглядит очень чистым, спартанским, похожим на больницу. Теперь здесь пахнет старыми опилками, сыростью и запустением. На покрытом плесенью коврике под окном лежат занесенные ветром листья вперемешку со всякой ерундой, брошенной при закрытии детского дома — парой пластиковых пакетов, плюшевым медведем. Где-то в глубине этого мрачного строения что-то постукивает по полу. Я прохожу по залам, надеясь отыскать следы недавнего посещения. Когда ветерок врывается в разбитые окна здания, слышится подобие вздоха, словно старый дом дремлет и тихо посапывает во сне.
Главный корпус состоял, похоже, из помещений, предназначавшихся для детей. Я прохожу через несколько общих спален с застеленными кроватями. Через столовую, кухню, душевые, через небольшие классы. Одно из помещений мне запомнилось с детства — это комната для игр, теперь совершенно пустая, если не считать обломков игрушечного робота. Буфетная. Учительская. Маленький офис на верхнем этаже — множество оцинкованных шкафчиков для хранения папок.
Следы копоти на стенах коридора нижнего этажа приводят меня туда, где жил персонал. Дверь в конце коридора закрыта, распахнув ее, я попадаю в старое жилое крыло. От стен здесь осталось немного — я вижу что-то темное, вспученное. Над моей головой висят, пересекаясь, обгорелые балки, в проемах между ними виднеется небо. Углубившись в руины этого крыла, я получаю лишь смутные представления о высоте его каменных стен, поскольку вижу одни обломки да куски обгоревшего дерева. Пепел, которым покрыт пол, давно уже никто не тревожил, только отпечатки моих ног тянутся по почерневшему сору.