— Простите меня, Мансур Мардонович, — сказала она. — Хорошо, что есть слезы, — облегчают страдания…
Мардонов успел прикрыть ордена и медали Максима Макаровича. Подумав, что Оксана Алексеевна снова не удержится от слез, он осторожно, стараясь не звякнуть, убрал их вместе с платком в карман.
— Вы еще молодец, — сказал он при этом. — Не каждой выдержать столько.
— Горе-то в каждом доме, я понимаю, — вздохнула Оксана Алексеевна. — Но когда одно на другое, и железное сердце не выдержит. — Она посмотрела на семейную фотографию. — Но мы уж как-нибудь протянем, делать нам нечего…
Мардонов тоже посмотрел на фотографию, и перед ним вдруг замелькали одна за другой картины из прожитого и пережитого. Он вспомнил годы борьбы с басмачеством, безвременно погибшего друга боевой молодости Султана Сафоева, увидел сына его Давлята — ребенком и юношей, военным, на свадьбе… Вспомнил и как встретил однажды Мочалова и дружба их вспыхнула с новой силой, и как увидел в ресторане отчима Давлята Шо-Карима Шо-Рахимова, который представил ему какую-то накрашенную женщину своей новой супругой, и как добивались с Мочаловым, чтобы взяли их в армию… «Да, — подумал Мардонов, — мы-то дотянем свой век, нам жить и за тех, кто не вернется с войны».
Он тряхнул головой, поднял глаза на Оксану Алексеевну. Она сидела как изваяние, в невыразимой скорби.
— Трудная судьба досталась нашему поколению, — тихо выговорил Мардонов.
— Да, — сказала она. — Оградить бы грядущие от подобных несчастий…
Оксана Алексеевна хотела сказать что-то еще, но в дверь постучались. Вышла Шура, пошла открывать.
— Кто там? — спросила Оксана Алексеевна.
— Шакен, — ответила Шура.
Оксана Алексеевна пояснила Мардонову:
— Шурин друг, курсант артиллерийского училища. — Она грустно усмехнулась. — Как видно, счастье этому дому приносят военные.
Мардонов тоже чуть-чуть, краешком губ, улыбнулся.
— Жизнь берет свое, — сказал он. — Где любовь, там и счастье.
Шура представила своего друга, высокого, стройного, смуглого юношу — казаха с открытым лицом и умными, живыми глазами. Мардонову он понравился. Нравился, судя по всему, и хозяйке дома.
— Если разрешите, Оксана Алексеевна, мы с Шурой немного погуляем, — сказал Шакен и, когда она согласно кивнула головой, попрощался с Мардоновым по-военному, щелкнув каблуками и вытянув руки по швам.
— Молодежь! — вздохнула чуть слышно Оксана Алексеевна.
Она угостила Мардонова чаем, после которого он предложил ей тоже пройтись по улице, немного развеяться. Она искоса глянула на его костыли, запнувшись, спросила:
— А вам не… не трудно будет?