Он ощущал отсутствие Давлята не менее остро и прекрасно понимал состояние своих домочадцев. Но газетные сообщения укрепляли его во мнении, что Давлят избрал верный путь: коли придется принимать бой, так уж пусть будет хорошо подготовлен…
Когда Давлят прислал фотокарточку, Максим Макарович горделиво сказал жене и дочкам:
— Ну, милые, видите, каков наш комиссар-заде? Взгляд-то каков, осанка?! Вот что такое военная служба!
Курсантская форма и вправду шла Давляту. В ней он выглядел старше своих лет, возмужавшим, целеустремленным.
— Влюбиться можно, — сказала Шура, вызвав общий смех.
— Защитник! — продолжал восторгаться Максим Макарович. — На таких орлов можно положиться, с ними не будут страшны никакие фашисты!
— Да, изменился, — только и сказала Оксана Алексеевна.
— Вот таким запомнился его отец!
— Неужели ничем не похож на мать? — спросила Наташа, снова взяв фотокарточку.
Максим Макарович развел руками:
— Я видел ее всего два раза — и то в госпитале да у гроба. Э, что говорить! Не любила она, по-моему, сына…
— Не бери, Максим, грех на душу, — сказала Оксана Алексеевна. — Любила, не любила — откуда нам знать?
— Сам Давлят говорил…
— Что говорил?
— Что новый муж ей дороже.
— Ой, Максим! — вздохнула Оксана Алексеевна, укоризненно качнув головой.
Она и сама не подозревала, как была права, потому что несчастная мать Давлята и на один час не забывала сына. Знай Бибигуль, где он, полетела бы, как на крыльях. Но Шо-Карим уже не мог сказать правду: это, считал он, все равно что срубить сук, на котором сидишь. Пуще всего он боялся новой встречи с Мочаловым и по-этому так поспешно уехал из Гарма, отдав за полцены и дом, и скот.
Пожив короткое время в Кулябе, Шо-Карим получил назначение в Пархарский райфинотдел. Пархар был отдаленным, пограничным районом, где требовались рабочие руки и опытные кадры, так как разворачивалось большое ирригационное строительство, шло освоение новых земель. Сюда переселялись из горных местностей тысячи людей, которые становились хлопкоробами, садоводами и хлеборобами. Несмотря на трудные климатические условия, особенно летнюю жару, когда даже в тени не меньше сорока — пятидесяти градусов, они работали не покладая рук: рыли каналы и арыки, строили гидротехнические сооружения, возделывали поля и растили сады.
Шо-Карим сразу же купил маленький домик на берегу канала, и Бибигуль, глядя на лениво текущую, мутную воду, с горьким вздохом вспоминала серебристые стремнины родного Каратегина. Перед ее мысленным взором вставали картины прежней жизни с мужем Султаном и сыном Давлятом. Та жизнь была радостной и звонкой, как песнь чистых горных речушек, а эта… эта такая же мутная, как в канале вода.