ТЕНОР: Марта вырвалась на волю — теперь пришла очередь Мэри Уэлш стать объектом покорения. Оказавшись в районе боев в Северной Франции, Хемингуэй вскоре нашел себе роль по душе: используя свое знание французского, создал разведывательную группу из местных партизан и шнырял вместе с ними вдоль рыхлой линии фронта, собирая сведения о скоплении немецкой пехоты и бронетехники. Его письма к Мэри переполнены описаниями военных эпизодов и многократными упоминаниями радостного возбуждения, которое вызывала в нем близость опасности. Он в гуще схватки, он в своей стихии! “У нас тут жизнь веселая, полно трупов, немецкие трофеи, стрельба, пыльные дороги, холмы, поля пшеницы, мертвые коровы, лошади, танки, фургоны, убитые американцы, есть порой нечего, спим под дождем, на земле, в амбарах, на телегах, и я не скучаю ни по чему — только по Вам”.
БАС: Поначалу он обращается к Мэри “мой маленький друг” и довольно сдержан в выражении интимных чувств. “Хотел бы снова увидеть Вас. Очень скучаю по Вам, хотел бы говорить и шутить, предпочтительно — в постели. Наверное, мне не следует произносить слова └я Вас люблю“, потому что я не знаю Вас. Но мне очень одиноко и очень недостает Вас — и никого другого”. Однако в освобожденном от немцев Париже им удалось встретиться вновь, и в номере отеля “Ритц” военная любовь запылала так же горячо, как семь лет назад она пылала в мадридском отеле с Мартой Геллхорн.
ТЕНОР: Похоже, Эрнест и Мэри легко подхватывали мячики иронии друг друга и с азартом перебрасывались ими в разговорном теннисе. Сидя в летнем парижском кафе, они беседовали с призраками знаменитых французов и других гостей, удостоивших присоединиться к ним. “Маршал Ней, как вам удавалось поддерживать моральный дух армии при отступлении из Москвы?” — “Мораль? Это слово не употреблялось в армии императора”. — “Месье Сезанн, нравится ли вам Париж?” — “Свет здесь какой-то блеклый, не сравнить с радужным светом Прованса”. — “Месье Нобель, что бы вы хотели сказать нашим современникам?” — “Если бы мне удалось вернуться в Европу, я бы вынул из банка свой капитал, с которого выплачивается премия мира, названная моим именем. Европейцы двадцатого века не заслужили ее”.
БАС: Войска союзников продолжали наступление на восток, Хемингуэй следовал за линией фронта, и теперь его письма к Мэри были полны признаниями в любви и обещаниями счастливой совместной жизни впереди. “Я просто счастлив и мурлычу, как какой-нибудь старый зверь в джунглях, потому что люблю тебя, а ты любишь меня. Надеюсь, огурчик, ты настроена так же серьезно, как я, а моя решимость сравнима с целеустремленностью танковой колонны на узком шоссе, с которого свернуть некуда, а параллельных дорог нет”.