– Думаю, это отводит с дороги воду, – ответил Макс. – Но для нас важнее, что с помощью этой трубы мы собьём волков со следа.
– Ты хочешь, чтобы мы проползли по этой грязной жиже через тёмный туннель? – спросил Крепыш, с сомнением трогая лапой застоявшуюся в трубе воду. – Я понимаю, тебе это нетрудно, верзила, но мне придётся погрузиться в эту грязь по самое горло!
Гизмо снова первой побежала вперёд и ступила в воду. Она скакала, осыпая всё вокруг брызгами, и хохотала:
– Как здорово! Ты ведь не боишься воды, а, Крепыш? После того, как мы храбро переправились через бурную реку?
Макс приподнял бровь и ткнул такса носом в бок:
– Да, Крепыш, ты же не дашь Гизмо повода считать тебя трусишкой?
– Кого? Меня? – оторопело спросил такс. – Это я-то боюсь воды?! Никогда! Я обожаю воду! Живу только ради того, чтобы барахтаться в мутной, покрытой листьями и кишащей бактериями воде! – Высоко подняв голову, Крепыш гордым маршем прошествовал к трубе, ступил одной лапой в воду и резко отпрыгнул назад. – Ух, дайте мне сперва привыкнуть к холоду.
– Само собой, – сказал Макс и посмотрел назад, на лес по другую сторону шоссе. – Давайте-ка, прежде чем нырять в трубу, оставим для наших приятелей-волков ложный след.
Три собаки выбрались из кювета, пересекли шоссе и побежали к лесу. Там Макс велел всем остановиться, покататься по траве и справить нужду, если у них таковая имеется, чтобы стая сердитых волков почуяла запах издалека.
Потом по своим следам они вернулись к кювету и трубе. Гизмо впереди, за ней Крепыш, замыкающим шёл на полусогнутых Макс – в таком порядке друзья зашлёпали по холодной стоячей воде. Она хлюпала между пальцами Макса, подушечки лап шаркали по шершавому дну трубы. Чем дальше они продвигались, тем выше становился уровень воды, так что Крепышу пришлось высоко задрать морду и всё равно временами он фыркал и отплёвывался. Верхний свод трубы покрывал слой подсохшей грязи, там ползали пауки и другие насекомые, но стоило собакам отойти от входа, в трубе сгустилась такая тьма, что жуков и пауков стало не видно – слышалось только шуршание их торопливых лапок. Звуки падающих сверху капель эхом разносились по трубе; гулкое эхо перемежалось всплесками воды под собачьими лапами. Что-то склизкое налипло на шкуру Макса; ему было очень тесно в трубе; он был зажат, как в ловушке, и начал сомневаться, так ли уж хороша была его идея. Похоже, даже Гизмо перестала получать удовольствие от игры в воде.
Терьерша перешла на бег, Крепыш поддержал её – таксика даже не пришлось об этом просить. А Макс не мог бежать – он ведь шёл по трубе на полусогнутых, едва не полз. Конечно, он двигался медленнее маленьких собак, но заставлял себя не сбавлять хода.