Смеяться в бою. Этому научил меня Рагнар – получать от сражения радость. Радость утра, ведь солнце уже появилось на востоке, залило светом небеса, прогнало тьму за западный край мира. Я колотил Осиным Жалом по щиту, чтобы заглушить крики датчан; я знал, что битва будет жаркой, что нам надо продержаться, пока подойдет Одда, но был уверен, что Леофрик будет стоять насмерть справа, где, без сомнения, и попытаются прорваться датчане, обойдя нас по болоту. Слева мы были защищены судами, а вот справа враги смогут прорваться, если мы дрогнем.
– Щиты! – проревел я – и мы сплотили щиты.
Датчане подходили, я знал: они не станут медлить. Нас было слишком мало, чтобы они заколебались; им не придется набираться храбрости перед битвой, и они просто пойдут в атаку.
И они пошли. Плотный строй, щит к щиту; утреннее солнце играло на лезвиях топоров, мечей и наконечниках копий.
Копья и метательные топоры первыми пошли в ход, но мы в переднем ряду присели за щитами, второй ряд прикрывал нас щитами сверху, и копья и топоры тяжко ударили в дерево, воткнулись, не причинив вреда. Тут я услышал дикий боевой клич датчан, в последний раз ощутил укол страха – и вот они очутились здесь.
Загрохотали, ударяясь друг о друга, щиты; мой ударил меня в грудь. Яростный крик, копье просвистело у меня между лодыжек, Осиное Жало ткнуло вперед и ударило в щит, крик слева, топор пролетел над моей головой. Я присел, снова выбросил вперед руку с мечом, снова наткнулся на щит, сам ударил щитом, высвободил клинок, наступил на копье, нацелил Осиное Жало в бородатое лицо; человек отпрянул, кровь лилась ему в рот из разрезанной щеки. Я отступил на полшага и снова нанес удар, меч сверкнул над моим шлемом и плашмя попал по плечу. Какой-то датчанин с силой отпихивал меня назад; я был в первом ряду, и вокруг датчане вопили, пихали, ударяли.
Клин, дрогнувший первым, первым и умрет!
Я знал, что Леофрика сейчас изо всех сил теснят справа, но у меня не было времени обернуться и ему помочь.
Человек с разрезанной щекой замахнулся коротким топором, собираясь разбить мой щит в щепы, но я неожиданно опустил щит и снова нацелил Осиное Жало ему в лицо. Лезвие скользнуло по его скуле, хлынула кровь, я ударил по его щиту своим, и датчанин отшатнулся назад, но его толкнули стоявшие за его спиной, и на этот раз Осиное Жало угодило ему в горло. Пузырящаяся кровь хлестала из распоротой гортани; бородач упал на колени, а человек, стоявший за ним, метнул копье, которое воткнулось в мой щит и застряло. Датчане все напирали, но их же погибшие мешали им пройти. Метнувший копье споткнулся о покойника, и мой сосед справа ударил замешкавшегося в голову краем щита, а я пнул датчанина в лицо ногой и полоснул Осиным Жалом. Другой противник выдернул копье из моего щита, замахнулся, но его зарубил мой сосед слева.