Марья Петровна отошла в глубь комнаты, а Таня поддерживала старика и говорила:
— Петр Иннокентьевич… придите в себя… разве вы не узнаете меня?.. Ведь это я… ваша маленькая Таня…
— Да, да… Я припоминаю… Там… Там… открытый сундук… Вор!..
— Успокойтесь, никакого вора нет… около вас Таня…
— Да, да… это хорошо… но где же Иннокентий?
— Он еще не вернулся…
— Ах, да… он уехал в К., чтобы привести сына моей бедной Марии, твоего жениха… Но мне не спалось… в мою комнату вошел вор и украл все деньги, все деньги моих детей… Помоги, помоги мне встать, Таня… Я должен видеть… Я должен видеть… Дай мне халат…
Татьяна Петровна накинула ему на плечи лежавший на стуле халат. Он надел его в рукава.
— Ключи… где они?
— Тут, под подушкой.
— Как они сюда попали? А?..
Молодая девушка не отвечала.
Он пошатнулся, когда встал, но поддерживаемый Татьяной Петровной, все-таки дотащился до железного сундука, опустился на колени, отпер замок и отворил крышку.
— Свету, Таня, свету… — хриплым голосом проговорил он. Молодая девушка взяла свечу и светила ему.
С первого беглого взгляда можно было заметить, что все было цело, что вору не удалось украсть ни одного золотого.
Петр Иннокентьевич обеими руками схватился за голову и задумался.
— Нет, нет, все-таки это не был сон… Он был здесь… Он отпер сундук, он уже опустил туда свои руки… Я его отшвырнул назад… я хотел яснее увидеть его лицо… свет луны сквозь занавеси давал мало свету, с ним был фонарь… но он не дал мне опомниться и потушил его… — говорил сам с собою Петр Иннокентьевич Толстых.
Его взгляд упал на потухший потайной фонарь, который валялся на полу около сундука. Он с трудом поднял его и показал Татьяне Петровне.
— Вот, вот, видишь, что я не ошибался, что тут был вор… Я не мог его узнать, но он был силен, сильнее меня… Когда я его повалил, он дернул меня так сильно, что я упал… Он хотел вырваться от меня и убежать, но я его не пускал… Произошла страшная борьба… Он схватил меня за горло и стал душить… Посмотри, Таня, посмотри сюда…
Он показал на свою шею.
— Да, я вижу здесь синие пятна… — сказала молодая девушка, наклонившись над все продолжавшим стоять на коленях Петром Иннокентьевичем.
— Его пальцы впились в мое горло… Я ударил его в лицо, но он душил меня все сильнее, так что я стал задыхаться… Я помню, я вскрикнул, что было силы и потерял сознание… Тогда он, наверно, убежал, не успев ничего украсть… Благодарю Тебя, Господи!.. Я боялся, что сундук пуст, а ведь это твое приданое, Таня, слышишь, твое приданое…
Он закрыл сундук, запер его и, поднявшись с пола, снова шатаясь, поддерживаемый Татьяной Петровной, пошел к кровати… Он весь горел, как в огне, а, между тем, дрожал…