Поэтому Марина Павловна с неохотой отпустила на следующий день Севрюка в соседнее местечко, где надо было купить кое-какие продукты и порох для охотничьих ружей. Севрюк взял с собой меня. Мы должны были вернуться к вечеру в этот же день.
Мне очень понравилась эта поездка по безлюдному краю. Дорога шла среди болот, по песчаным буграм, поросшим низким сосновым лесом. Песок все время ссыпался с колес тонкими струйками. Через дорогу переползали ужи. Блестели по сторонам болота. Над землей стояло безмолвие. Лишь изредка едва слышно начинал шуметь лес.
В местечке по заросшим мхом крышам еврейских домов бродили козы. Деревянная звезда Давида была приколочена над входом в синагогу. На площади, засыпанной трухой от сена, стояли расседланные драгунские лошади. Около них сидели на земле красные от жары драгуны. Мундиры их были расстегнуты. Драгуны вполголоса пели:
«Солдатушки, браво-ребятушки,
Где же ваши сестры?» —
«Наши сестры — пики, сабли востры, —
Вот где наши сестры».
Драгунский офицер сидел на крылечке постоялого двора и пил мутный хлебный квас.
Мы ходили по магазинам — «склепам». В них было темно и прохладно. Голуби склевывали зерна с десятичных весов. Торговцы в черных лоснящихся картузиках рассказывали нам, что вчера Гон налетел на соседний фольварк и угнал четверку хороших лошадей.
Когда мы выехали из местечка, Севрюк начал гнать лошадей. Но лошади выбились из сил на песках и могли итти только шагом. Тучи слепней висели над лошадиными крупами. С юга заходила гроза. Она затягивала небо и курилась злым желтым дымом. Болота почернели. Начал налетать ветер. Он трепал листву и нес запах дождя. Мигали молнии. Земля вдалеке грозно громыхала.
— Придется свернуть в корчму на Брагинке и там заночевать, — сказал Севрюк. — Завозились мы в местечке.
Мы свернули на едва заметную лесную дорогу. Телегу било по сосновым корням. Начало быстро темнеть.
Потом лес поредел, в лицо дохнуло сыростью, и мы подъехали к черной корчме. Она стояла на самом берегу Брагинки, под старыми ивами. Позади корчмы весь берег зарос крапивой и белыми зонтичными цветами болиголова. Из этих сырых и пахучих зарослей слышался тревожный писк, — там, очевидно, прятались испуганные грозой цыплята.
На кривое крылечко вышел пожилой тучный человек — хозяин корчмы Лейзер.
— Какой гость! — воскликнул он и покачал головой. — Легче найти в лесу бриллиант, чем заманить до себя такого приятного гостя. Сделайте любезность, заходите прямо в чистую половину.
Несмотря на сладкую улыбку, Лейзер внимательно поглядывал на нас из-под набрякших век.